Андрей Степаненко - Еретик Страница 45

— Мухаммад на время похода разрешил, — парировал Амр.

— И Мухаммад твой — блудник, — отрезала женщина.

Амр крякнул и бросил мясо на блюдо.

— Значит, монашек брать, как военную добычу, это можно! Насиловать, кого ни попадя в павшем городе, это — пожалуйста! А по-хорошему с женщиной договориться — блуд?

Елена так и замерла — с надкусанной лепешкой в руках.

— Не зли меня, женщина, — со вздохом принялся обгрызать косточку Амр, — а то, Аллах свидетель, назад на Родос отошлю. Сколько мужчин тебя там поимели?

— Никто, — мрачно отозвалась монашка и осторожно потянулась к молоку.

— Врешь.

— Не вру, — поджала губы женщина, — со мной ни у кого не получается.

Амр открыл рот, чтобы оторвать зубами кусок мяса, да так и замер.

— Что ты сказала?

— Я девственница, — буркнула рабыня. — Уже сорок два года подряд.

Амр растерянно моргнул.

— Ты так плохо пахнешь?

Монашка густо покраснела.

— Обычно пахну… как все.

Амр хмыкнул. Он слышал, что у некоторых диких племен женщин зашивают, вроде как до самой свадьбы… а некоторые бывают, как утверждают мудрецы, сразу и женщина и мужчина.

— У тебя… там… что-то не так? Не по женской природе?

— Все там нормально, — опустила глаза в пол рабыня.

— Тогда почему?!

Амр ничего не понимал.

— Я им всем — как мать, — глотнула монашка, — и мужчины это чувствуют.

Симон шел от офицера к офицеру — строго по цепочке перепродаж и выигрышей. Здесь, на маленьком каменном острове, мужчины буквально сходили с ума от скуки и менялись женщинами так часто, как могли. Понятно, что солдаты находились в худшем положении, но для офицера проиграть женщину или даже законную жену своему товарищу в кости за грех не считалось.

— Была у меня эта Елена, — не стал скрывать самый первый, — но я ее сразу продал; толку никакого.

Симон понимающе кивнул и двигался к следующему.

— В кости проиграл, — мрачно отзывался тот, — баба видная, хоть и в возрасте, но — вот зараза! — мне ее не хочется. В первый раз на такую нарвался.

Симон хмыкал и двигался к тому, кому Ее проиграли на этот раз, и, понятно, что история повторялась — от мужчины к мужчине. Заговор, что когда-то был на Елену установлен, действовал и поныне. А потом его вывели на замершего с картой в руках коменданта, и все рухнуло.

— Амру я ее проиграл, — буркнул комендант и вдруг его брови поползли вверх. — Подожди, а ты кто такой?

— Лекарь. Я всегда здесь был, — послал наваждение Симон.

— У меня с памятью, слава Всевышнему, все в порядке, — покачал головой комендант и повернулся к двум рослым гвардейцам, — взять шпиона!

— Стоять! — приказал Симон, и двинувшиеся к нему бугаи послушно замерли.

— Взять его, я сказал! — рявкнул комендант.

Те не двигались. Комендант оценил ситуацию, что-то понял и потянул меч из ножен. Симон вздохнул, развернулся и неспешно побежал к стене. И, конечно же, перед ним расступались все, и только дышащий в затылок, не поддающийся наваждению главный полководец так и мчался вслед, яростно кроя руганью никуда не годных солдат.

— Всем смотреть на меня! — вскочил на стену Симон и раскинул руки.

Защитники Родоса замерли.

— Сейчас я взлечу в небо, — пояснил Симон, сделал шаг назад и ухнул в кроваво-красную воду. Вынырнул, отплевался, лег на спину и размеренно поплыл к Трое.

Стрелы, которыми посыпали «Симона» ошалевшие от невероятного трюка солдаты так и уходили в небо — туда, где они его видели.

Невольный миг навязанной Амром откровенности что-то изменил, и Елена вдруг стала рассказывать — все больше и больше. Она говорила и говорила: о странных, почти забытых монахах, о налете имперских гвардейцев, о келье размером с дворцовый зал, о садике размером с ковер, но более всего — о звуках, которые постоянно доносились до нее с той стороны каменной стены монастыря. Оказавшись в заключении в четырнадцать лет, она ориентировалась в мире лишь по этим звукам.

— И ты просидела там двадцать восемь лет?

— Да.

— И ни разу не попыталась бежать?

Елена опустила глаза, и Амр покачал головой и почему-то вспомнил об Аише. Принцесса тоже стала заложницей своей великой судьбы. Едва Мухаммад умер, яркая, сильная, деятельная Аиша оказалась под надзором соглядатаев Хакима и Али. И, вот парадокс, в то время как Аиша тигрицей металась по своей клетке, мечтая о дне, когда она вырвется и продолжит начатое мужем, Елена терпеливо ожидала, какую судьбу назначит ей тот, кому она перешла в очередной раз.

— А почему ты все это мне рассказала?

— Ты первый, кто спросил, — дрогнувшим голосом отозвалась Елена. — Никто раньше не спрашивал. Вообще.

Амр вздохнул. Такой женщине следовало стать женой Мухаммада. Ее исключительная родовитость и его полные божественной правды откровения могли сделать невозможное. Но пророк умер, и теперь мужем Царицы Цариц мог стать любой проходимец.

— Нет, я не возьму тебя в жены, — вслух подумал Амр.

— Почему?

Амр пожал плечами, вытащил кости и бросил.

— Один и один. Видишь?

Елена склонилась над костями.

— И что?

— Я загадал на тебя и на себя, — серьезно произнес Амр, — и будь уверена, если б на костях была совсем гладкая грань, выпала б именно она.

— Неразумно ставить свою судьбу на кости, — покачала головой монашка. — Спаситель сказал…

Амр поднял руку.

— Скажи мне, женщина, что бы ты сделала, если бы сама правила своей судьбой?

Монашка хлопнула глазами.

— Я не…

— Ну, же! — подбодрил ее Амр. — Ты же была когда-то ребенком! Вспомни! Чего ты хотела больше всего?

Сорокадвухлетняя старая дева ушла в себя, всхлипнула и вытерла тыльной стороной все еще красивой ладони сбежавшие по щекам две крупные, с горошину, слезы.

— Воли… хочу. Всегда хотела.

— Тогда бери лодку и отправляйся, — решительно кивнул Амр в сторону Великого Потока, — воля там, а не здесь, возле меня.

Монашка прикусила губу, и Амр рассмеялся, подобрал с пола кости и сунул ей.

— Попробуй загадать.

Она хихикнула, неумело тряхнула кости в ладонях и бросила.

— Шесть и шесть, — констатировал Амр. — Хочешь — верь, хочешь — не верь, а большего никогда не выпадает.

Ираклий получил известия о возвращении Самнуда через несколько дней. Осознавший, что ему грозит, Теодор буквально вылезал из кожи и, вырезав оставленных Амром для присмотра за городом магометан и всех, кто им симпатизировал, силой вернул город в состав империи. А затем Нил резко пошел вверх, и люди Амра не смогли сделать уже ничего: пойма стремительно становилась кроваво-красным морем.