Сибирский фронтир - Сергей Фомичев Страница 45

Мы пробирались едва заметными тропками, то удаляясь от моря, то возвращаясь к нему. Взбирались на сопки, на подножье берегового хребта, плутали среди болот и густых зарослей колючих кустов. Заночевать пришлось в укрытом среди мшистых скал шалаше, специально для этой цели на полпути и поставленном. В этом месте деревья встречались редко, и приходилось скармливать костру тонкие веточки. Вместо глаз конкурентов, всю дорогу нас сопровождали полчища гнуса.

Промышленники взяли за правило закладывать полулегальные плотбища подальше от города, на мелких речушках, что, проявляя завидный индивидуализм, впадают в Охотское море каждая сама по себе. Таких речушек на побережье великое множество, места хватает всем, и даже растущая угроза со стороны мятежных коряков не заставила промышленников перебраться под защиту гарнизона в Охотск.

За ужином я поинтересовался у спутников, зачем забираться в такую даль, не проще ли строить корабль прямо в Охотске. И получил развёрнутый ответ.

Причина была в принципе вполне понятной – на значительном удалении от порта гораздо проще раздобыть пригодное для постройки дерево, не посягая при этом на монополию государства. Но товарищи тут же добавили, что это понятное всем обстоятельство является лишь отговоркой, удобным поводом, чтобы оказаться подальше от государева ока. И для дела гораздо важнее, что из подобных укромных местечек ватаги могут уходить в море тайком, не ставя в известность портовое начальство. Мало кто желал получать от властей разрешение на промысел, а потом отдавать треть добычи в качестве пошлины. Дело, в общем–то, не новое – непомерные налоги и коррупция делают легальный бизнес убыточным.

Впрочем, пиратский промысел был не менее опасен, чем в более строгие времена. Пойманные на горячем зверобои отправлялись в острог, их корабли сжигались, а всё добытое обращалось в казну или, что случалось гораздо чаще, в личную собственность казачьего старшины. Тем не менее, промышленники шли на риск.

– А что делать? – риторически вопросил Чихотка. – Так хоть можно с прибылью обернуться, при удаче.

Он сморщил лицо, втянул воздух и, застыв на несколько мгновений, облегчённо чихнул. У него явно была какая–то хроническая аллергия или гайморит.

– А если разрешение получать, то наверняка в долгах увязнешь. И никакая удача не поможет, – продолжил Чихотка. – Кто по уму делает, так тот один поход из трёх заявляет, ну или через раз. И начальство вроде при деле и людям хоть что–то на жизнь остаётся.

– Да. Тут уж либо по уму, либо по закону, – согласился с ним Данила.

***

Заимка Рытова состояла из собственно стапелей, возведённых на склоне, и нескольких приземистых избушек, поставленных на высоком берегу, подальше от возможного паводка. Людей ни на работе, ни возле жилищ мы не увидели.

На стапелях стояло красивое судно. От уже виденных мной чахлых корабликов, что прибывали с промыслов и даже от вполне добротного казённого бота, оно отличалось не только размерами, но и наличием двух мачт. Настоящих, высоких, сложенных из нескольких деревьев, с реями на двух ярусах (стеньги пока стояли отдельно), хотя и с временными подпорками и растяжками вместо такелажа. Мне как человеку сухопутному это внушило уважение. Не ладья какая–нибудь древняя. Хотя, сказать по правде, кораблик был всё равно невелик.

– И на этот, чтобы с парусами управиться, сколько народу нужно, – пояснил Окунев, которому, судя по блеску глаз, корабль сразу пришёлся по душе. – Зато ход у галиота хороший, и волну лучше держит. От ветра опять же не так зависит, может и при боковом неплохо идти. Да и вместительность побольше, чем у шитиков. На таком и счастья попытать можно.

Пока мы рассматривали покупку, Чихотка где–то наверху разыскал старого корабельного мастера.

– Березин, Харитон Михайлович, – представил он старика уважительно, полным именем.

Тот, уже зная о гибели Рытова, вовсе не удивился смене хозяина, не стал выспрашивать подробностей сделки, а, наскоро оглядев нового владельца и коротко кивнув Окуневу, сразу перешёл к текущим проблемам.

– Когда снасти будут? – спросил он. – Видишь, мудрёнть, сидим тут без дела, мошку зазря кормим. Канаты нужны, парусина, железа кое–какого недостаёт. Дело–то нехитрое. Семён к весне обещал доставить, а иначе не успеем снарядить до лета.

– Раньше будут, – заверил я. – Только мне точно знать нужно чего и сколько привозить. У Рытова может и были какие записи, но я их не видел.

Мастер запустил руку в бороду. Хмыкнул.

– Ладно, поброди тут, а я пока покумекаю, прикину.

Тем временем на шум из домиков повылазили заспанные работники. Чихотка с Борькой, приметив знакомых, отправились к ним поболтать, а мы с Данилой и Окуневым обошли корабль. Корма оказалась обрубленной, набранной из досок точно донышко кадки. Между двумя махонькими оконцами, похожими на амбразуры, спускался рулевой привод. Никаких там балконов, резных колонн и прочих украшений. Галиот не галеон.

– Кстати, как собираешься наречь корабль? – спросил Данила, увидев пустоту в том месте, где по всем канонам следовало красоваться названию.

Вот ещё головная боль. Вообще–то моему вкусу соответствовали античные имена, но любовь к древности, как и к мифологии, ещё не укоренилась в империи. Все эти барышни– Юноны, Паллады и Авроры – дожидались лучших просвещённых времён. Пока же, как я успел понять, суда называли именами святых. Не слишком набожные, но жутко суеверные промышленники словно искали тем самым дополнительной защиты от стихии. Однако к моему появлению все козырные названия уже разобрали. Пётр, Павел, Николай, Георгий, Капитон… – эти имена давно на слуху.

– Я собираюсь снарядить много кораблей, – пораздумав, заявил я. – Очень много. Будем называть их по именам семидесяти апостолов, а первенца назовём "апостол Онисим".

Данила улыбнулся. Окунев едва заметно поморщился. Название явно не пришлось капитану по вкусу. Оно понятно – святой Онисим считался заступником пастухов, а не мореходов.

– Следующий будет "апостол Филимон", – успокоил я капитана. – А потом "Варнава", наверное. Чего–то я всех их и не упомню.

– Семьдесят? – буркнул Окунев. – Не много ли?

Была ли этому виной пережитая катастрофа, или мореход уродился таким серьёзным, но он воспринимал всё слишком буквально.

– Ну, с десяток я бы заказал, – сказал я. – Вот только бы найти, кто их построит. У Березина народу, я гляжу, маловато.

– Народу не только у Березина маловато, – заметил Окунев. – С