Джеймс Нельсон - Викинги. Ирландская сага Страница 46

Ветер будет позван.

Из объятий сна Торгрима вырвал чей-то вопль, нет, даже не вопль, а громовой рев. Он перекатился на живот, ладонь его легла на рукоять Железного Зуба. Он едва не застонал от боли, ржавыми когтями вцепившейся ему в бок, и только потом сообразил, что слышит рокочущий бас Йокула.

— Харальд! Ты вернулся, мальчик мой! Отличная новость! Теперь, когда ты отдохнул, нам предстоит многое сделать! А, Торгрим сын Ульфа! Рад видеть и тебя, можешь не сомневаться! Славное было у вас путешествие, насколько я слышал! Говорят, вам досталась богатая добыча! Альмаита, ленивая сука, а ну-ка, быстренько подай мужчинам завтрак!

Торгрим медленно перевернулся на спину, совершенно уверенный в том, что рана у него вновь открылась. Но он почему-то не чувствовал, чтобы теплая кровь сочилась из-под повязки, наложенной Альмаитой. Ему пришло в голову, что сон в лагере на поле битвы был куда более спокойным и крепким, нежели так называемый отдых здесь, под крышей дома, угол в котором они снимали.

Прищурившись, он взглянул на окно, выходившее на улицу. На востоке уже виднелись первые проблески рассвета, а где-то на улице закукарекал петух. Торгрим перевел взгляд на Йокула. Кузнец ревел, как медведь, да и был похож на медведя — с ручищами, которые стали огромными после того, как он столько лет махал молотом, здоровенным брюхом, выросшим на вкусной еде и обильной выпивке, и черной бородой, в которой его лицо скрывалось, словно за изгородью, которую давно никто не подстригал. Ночной Волк покосился на сына. Невероятно, но восторженный рев Йокула не заставил того даже пошевелиться во сне.

Кузнец пересек комнату и толкнул Харальда ногой.

— Ты слышишь меня, мальчик мой? У нас много дел!

— Ему изрядно досталось, — проговорил Торгрим хриплым и надсадным голосом. — У него была долгая и трудная ночь. Много долгих и трудных ночей. Не думаю, что ты заставишь его подняться в такую рань.

— Вздор! Такой молодой парнишка, здоровый, как лошадь, всегда готов впрячься в работу.

В комнату вошла Альмаита, держа в руках растопку и тонко наколотые щепки. Свалив все это добро у очага, она принялась ворошить угли тоненькой веточкой.

— Пусть мальчик поспит еще немного, Иокул, — упрекнула она мужа. — Не сомневаюсь, он опять будет пахать на тебя задарма, но сейчас дай ему выспаться.

Кузнец злобно уставился на нее, но предпочел промолчать. В общем-то, Альмаита никогда за словом в карман не лезла, нередко отвечая мужу в его же манере, отчего Торгрим почему-то чувствовал себя счастливым. Так было всегда, даже до момента той близости, что случилась у них сегодня утром.

Торгрим отвел взгляд от лица Иокула, опасаясь прочесть на нем подозрение, но на лице кузнеца не было ничего, кроме обычного раздражения. Он что-то проворчал себе под нос, развернулся и вышел из комнаты.

Альмаита развела огонь в очаге и подвесила над ним железный котелок. Вскоре в нем уже забулькала каша, наполняя комнату теплым и дразнящим ароматом, который и заставил Харальда наконец пошевелиться. Он сел на постели, с непонимающим видом огляделся по сторонам, потом, сообразив, где находится, протер глаза и потянулся. Торгрим же по-прежнему лежал в постели, наслаждаясь неслыханной роскошью. У него не было ни единой причиной подниматься со своего ложа из шкур. И осознание этого факта изрядно озадачило его. Сегодня от него ровным счетом ничего не требовалось. Чувство это было одновременно и успокаивающим, и тревожным.

— Как твоя рана? — нейтральным тоном поинтересовалась Альмаита.

— Лучше. Думаю, кровотечение остановилось, — ответил Торгрим.

— Хорошо. В таком случае моя игла может тебе и не понадобиться.

— О, в этом нет решительно никакой необходимости, — вмешался в разговор Харальд. — Я зашил его еще там, в Клойне.

Торгрим согласно кивнул.

— Да, он и впрямь зашил меня, — подтвердил он. Замечательная штопка Харальда уже несколько раз расходилась, но сын, похоже, забыл об этом.

— Да, отличная работа, — сказала Альмаита.

Положив каши в мелкую деревянную тарелку, она повернулась к Харальду и что-то сказала ему по-ирландски. Она говорила медленно, и юноша на мгновение задумался, переваривая услышанное, после чего ответил ей на том же наречии. Торгрим улыбнулся. Интерес сына к языку стал для Него неожиданностью. Кузнечное, плотницкое и морское дело, которыми с жадностью овладевал Харальд, — все это было понятно, но вот более абстрактных знаний он до сих старательно избегал.

Альмаита вновь заговорила по-ирландски и протянула ему тарелку, которую он с благодарностью принял и стал с жадностью поглощать ее содержимое. Торгрим сел на постели. Лохмотья туники свисали с его плеч, и, осторожно стянув их, он уронил их на пол.

— Это — сорочка Иокула, и она наверняка тебе подойдет. — Альмаита бросила ему небольшой полотняный сверток, одну из ночных сорочек мужа. — А я уже начала шить для тебя новую тунику.

— Спасибо, — сказал Торгрим и натянул обновку через голову. Материал был тонким, приятным на ощупь и белым. Йокул, очевидно, недурно зарабатывал своим ремеслом.

И тут вернулся кузнец, явно намереваясь что-то сказать. Он увидел Торгрима, нахмурился, вновь открыл было рот и опять закрыл его. Со двора в окно долетал скрежещущий звук, сопровождаемый легким повизгиванием, похожим на то, какое издает мышь, но ритмичным.

— Что, во имя молота Тора, там происходит? — ни к кому конкретно не обращаясь, вопросил Йокул, развернулся и направился к дверям.

Харальд посмотрел ему вслед, опустил взгляд на тарелку, вновь поднял глаза на кузнеца, явно разрываясь между голодом и любопытством, но, когда Торгрим поднялся и в развевающейся сорочке-лейне направился к дверям, Харальд поспешил вслед за отцом.

Торгрим, собственно, догадывался, что означает этот звук, и решил вмешаться, прежде чем случится кровопролитие. Судя по возмущенному реву Йокула, его догадка оказалась верна. Он босиком зашагал по выложенной Харальдом дорожке к рабочей площадке кузнеца, расположенной перед домом. Йокул размахивал руками, пытаясь облечь свой гнев в слова. А Старри Бессмертный преспокойно сидел над точильным камнем, тяжелое колесо которого вращалось, и прикладывал к нему лезвие одного из мечей Йокула. Во все стороны летели искры, образуя стофутовую арку оранжевого пламени.

— Во имя Одина, кто ты такой? Ты, жалкий маленький… — сумел выдавить Йокул после нескольких безуспешных попыток. Опустив руки, он сжал их в кулаки. Торгрим шагнул вперед и встал между ним и Старри.

— Йокул, это Старри Бессмертный. Он был с нами в Клойне и провел ночь здесь. С благословения Альмаиты.