Рахим Эсенов - Тени «Желтого доминиона» Страница 46

Вскоре из юрты вышел вожак десятки и, хитро блеснув раскосыми глазами, цокнул языком.

– Досточтимому Илли Ахуну нездоровится. Не может принять.

Тогда Курреев попросил провести его к юрте Эшши-хана. Вожак довольно ощерился – глазенки его вовсе заплыли, он, видимо, этого хотел и, не скрывая радостного возбуждения, ткнул камчой в сторону соседнего ряда. Это была юрта четырехкрылая, покрытая серым войлоком, и Куррееву стало многое понятным: ханскому сыну не удалось встать во главе басмаческого движения, и его умело обскакал этот благообразный духовник, именуемый в миру Ильмамедом Нами-оглы.

Потому Илли Ахун и не принял Курреева: захотелось узнать, что за птица гость, с чем приехал, к кому благоволит. Не попасть бы Куррееву впросак… Вон почему Эшши-хан решил съехать с Коймата. «Не повезло, выходит, ханскому сыночку, – не без злорадства думал Каракурт. – Ничего, умоется, сукин сын! Не век в повелителях ходить… Зато руки развязаны. Больше награбит… Вот взбеленится, когда и я ему подарочек поднесу… Пусть проглотит, шакал! Вон сколько мне горя пришлось помыкать. И все из-за них, из-за джунаидовского отродья…»

Курреев с силой пнул ногой тяжелую, окованную медью дверь – сейчас он был чем-то похож на Эшши, врывающегося в дом своих подданных, – решительно шагнул в юрту, полусумрачную, с закрытым тюйнуком – дымоходом, отверстием над головой. В центре ее, за потухшим очагом, где на таганке громоздился большой казан, на кошме на подушках лежал Эшши-хан. Узнав в вошедшем Курреева, он сел, скрестив под собой ноги.

– О Аллах, откуда ты взялся? – В голосе его проскользнули удивленные нотки. – К вечеру ты не застал бы меня…

– Аллах увидел, что тебе не везет, и прислал меня на помощь, – ответил ему в тон Курреев. – Не чужие мы все-таки…

– Ты чего мелешь? – Эшши-хан выразительно ткнул пальцем на стенки юрты: дескать, потише. – Илли Ахун – почитаемый человек. Я рад ходить под его началом…

Кто-то завозился снаружи, откинул серпик – отрезок войлока, прикрывающий дымоход, и в юрте стало светлее. С охапкой саксаула вошел нукер. Убрав казан с таганком, разложил дрова, поставил два прокопченных кумгана – медные кувшины с водой и, запалив хворостинки, вышел.

Эшши-хан выглядел каким-то вялым, усталым, подозрительно оглядел Курреева: «Какая нелегкая его принесла? Мадер должен был прислать резидента… А этот никак поживиться приехал. Сынок, достойный своего усопшего родителя».

– А юрту-то тебе поставили не ханскую, – Курреев сам удивился своему язвительному тону. – Что, не по зубам твоим оказался Илли Ахун?.. Да он таких, как ты, троих за пояс заткнет, – Каракурт похвалил старца на всякий случай, если их разговор подслушивают снаружи. – А с отъездом придется повременить… Илли Ахуну в его богоугодном деле следует помочь! Не на словах, а на деле! Таков приказ!

– Чей приказ?! – задыхался Эшши-хан, возмущенный наглым тоном своего бывшего нукера. Ханский сын лишь в сей миг осознал, как непочтительно ворвался Курреев в юрту, открыв дверь ногами. – Раб ты грязный! Ты как разговариваешь?!

– Перестань, Эшши! – Каракурт зло блеснул глазами. – Ты лучше ответь мне – И он, стрельнув глазами на стенки юрты, зашептал пароль, данный ему Мадером. Пароль, обладателю которого должен был повиноваться даже сам Джунаид-хан.

Ханский сын вмиг опешил, в его глазах мелькнул хищный огонек, тут же сменившийся недоумением и досадой: «О Аллах, эта рвань, голь перекатная, сын Курре, отца которого прозвали в насмешку Ишачком, добрался до ранга, не доставшегося даже самому Курре, – вырос в изрядного осла… Выходит, он и есть резидент?! Послан самим Мадером?!. Нет, нет, я не ослышался… Значит, я должен беспрекословно исполнять все его приказы. О, времена! Знал бы об этом отец!..»

– Ты что, Эшши, язык проглотил? – Курреев буквально упивался произведенным эффектом. – Давай отвечай… Отзыв! Если бы не знал, кто ты такой, то по инструкции тебя положено пристукнуть на месте… Помнишь, как ты в Мешхеде мне не поверил? Все требовал отзыв… Давай. Ну!..

Эшши-хан с посеревшим лицом выдавил из себя отзыв.

– Теперь дело другое, – куражился Курреев, – теперь я знаю, что ты наш дорогой Эшши-бай, то есть виноват, Эшши-хан… – И, посерьезнев, полушепотом приказал: – С отъездом повремени, поговорить надо!..

Не один и не два дня прожил Курреев в басмаческом стане, выезжал с ханским сыном на соседние колодцы, то к знакомым баям, то к кочевникам-скотоводам, уговаривая их встать под зеленое знамя пророка. Многое разузнал Курреев в этих поездках – имена, приметы английских агентов, их явки, пароли, все, что рассказывали Эшши-хану Кейли, Лоуренс, все, что удалось тому узнать в Афганистане и в Каракумах… Эшши-хан, внешне смирившийся со своим новым положением, рассказывал о многом без утайки, он даже старался угодить Куррееву, чтобы загладить свою вину перед Мадером, – чего доброго, заподозрит еще в измене…

Предчувствие не обмануло Эшши-хана, на Коймат он прибыл с запозданием, когда высокий маслахат уже прошел и родовые вожди избрали главой басмаческих сил Илли Ахуна, но с условием: если в Каракумах появится сам Джунаид-хан, то духовник сложит с себя полномочия и всю полноту власти передаст бывшему хивинскому владыке. Приезд Эшши без отца вызвал у басмаческих главарей лишь раздражение, хотя Илли Ахун уже давно знал, что Джунаид-хан не приедет.

– Эшши – это не Джунаид-хан, – рассуждали даже бывшие джунаидовские юзбаши-сотники. – Мы чтим хана, но под началом его сосунка ходить не желаем. Человек, не сумевший с тремя сотнями всадников одолеть вшивый Ербент, не сможет повести нас на Ашхабад, захватить его…

– Как вы Казанджик захватили?! – съязвил Эшши-хан. – Там железная дорога проходит, большевики ее пуще глаз стерегут. Это вам не дальний колодец в пустыне…

– Зато вы на дальнем Ербенте маху дали, – парировал Илли Ахун. – Нет худа без добра, – опомнившись, примирительно продолжил он. – Страху хоть на большевиков нагнали… О нас сейчас весь мир говорит, наши друзья-англичане помогут… Под Казанджиком мы два красноармейских отряда разгромили…

– В открытом бою они вам не дались бы. Англичанам же вы нужны, как пятое колесо в арбе. Кто вы такие? Кто вас в Англии-то знает?! Кто?..

– Знают, – Илли Ахун, поглаживая холеными пальцами седую окладистую бороду, многозначительно взглянул на Эшши-хана, – земля слухом полнится. Мы уже послали ходоков за кордон.

Духовник явно хитрил, умолчав о своих связях с Мешхедом, откуда получил команду возглавить басмаческое движение. Так решили англичане в отместку Джунаид-хану. Заморских дирижеров не волновало, кто поведет басмачей на смерть, им было важно, чтобы в отрепетированном «восстании» против советской власти появилось побольше новых имен, новых отрядов, территорий, охваченных «всенародным движением». Дескать, будут они распинаться перед мировым общественным мнением: смотрите, народ не хочет жить под властью большевиков, Советов, басмачество, мол, в Средней Азии – явление массовое, а не выступление одиночек.