Анри Кок - Сиятельные любовницы Страница 46

— С вашего позволения, ваше святейшество, я погожу быть обжорой, пока не поседели мои волосы! — возразил художник.

— Никто не может сказать, достигнет ли старости, — торжественным тоном сказал Бабьена.

— Опять! — заметил Лев X. — Право, кардинал, вы совсем не хотите, чтобы наш дорогой художник поспешил с женитьбой на вашей племяннице!..

— Марии Бабьеие!.. Разве она не молода, не хороша, собой, не богата? — воскликнул кардинал. — И вследствие этих качеств разве не достойна брачного союза?

— Я буду очень польщен, если стану когда-нибудь мужем прекрасной и богатой Марии Бабьены!.. — согласился Рафаэль.

— Когда-нибудь, когда-нибудь! — ворчал кардинал. — К чему ждать столько времени, когда лишь от себя зависит быть счастливым!..

— Счастливым!.. — заметил папа. — Сеньор Рафаэль, быть может, не в том видит счастье, кардинал, в чем вы. Он знает, что в благодарность за его работы я готов принять его в число высших сановников церкви. Кардинальская шапка стоит наследницы…

Молчание, предписываемое уважением, последовало за этими словами, которые если и не были неприятны Рафаэлю, не могли понравиться кардиналу.

Но равнодушный к этому разговору падре Бартоломео уже поглотил значительную часть начинки обезьяны.

Наконец папа, также очень уважавший Бабьену, начал, обращаясь к нему и к Рафаэлю:

— Оставим будущее таким, как предназначено быть ему; мы в настоящем и останемся в нем, а чтоб оно было весело, осушим стаканы, дабы снова наполнить их и осушить, и просим вас, кардинал, рассказать нам одну из ваших историй. Если она будет чуточку остра, тем лучше, мы выпьем лишнее, слушая ее.

Бабьена поклонился. Он пользовался славой искусного рассказчика тех повестей и новелл, которыми в Италии особенно прославился Бокаччо, а во Франции Маргарита Валуа, королева Наваррская, — повестей весьма скандального содержания.

— Новелла, — сказал кардинал, — которую я буду иметь честь сегодня поведать вашему святейшеству, называется: истинные отцы.

— Тут уж будут истинные отцы, — смеясь, произнес Лев X. — Кто автор этой новеллы?

— Французский дворянин, граф Антуан де-ла-Саль.

— Хорошо. У французов кое-что есть, когда они не вмешиваются в наши дела.

Бабьена начал.

Несколько лет назад в Париже жила женщина, бывшая замужем за добрым и простым человеком. Эта женщина, прелестная и грациозная, в молодости по ветренности имела немало любовников и пользовалась их любовью. За то время не столько от мужа, сколько от них, она приобрела тринадцать или четырнадцать детей.

Случилось так, что ее поразила смертельная болезнь, и прежде чем отдать душу Богу, она раскаялась в своих грехах. Возле своего смертного одра она видела толпившихся детей и чувствовала глубокую горечь, покидая их навсегда. Но она полагала, что поступила бы дурно, если б оставила своего мужа с целой кучей детей, из которых большинство были чужими, хотя он ничего не подозревал, считая жену самой честной женщиной в Париже. Посредством одной из ходивших за ней соседок она сделала так, что двое из ее прежних любовников пришли к ней, когда мужа не было дома.

Когда она увидала этих двух мужчин, она приказала привести всех детей и начала говорить: «Вы, такой-то, вы знаете, что происходило между нами тогда-то и в чем я горько раскаиваюсь. И если Господь не одарит меня своим святым прощением, я дорого заплачу на том свете. Каюсь, я совершила безумство и больше не повторю его… Смотрите, вот эти и эти дети — ваши, а не мужчины. Умоляю, когда я умру, а это будет уж скоро, возьмите их к себе и воспитайте, как надлежит отцу».

С такими же словами она обратилась и к другому любовнику: «Эти вот дети — ваши, клянусь! Умоляю, возьмите их, и если вы пообещаете мне это, я умру спокойно».

В то время, когда она производила этот раздел детей, муж вернулся домой и был встречен одним из сыновей, самым младшим, которому было не больше пяти или шести лет и который прибежал, запыхавшись, крича:

— Папаша! Папаша! Ради Бога, поспешите!..

— Что случилось? — сказал отец. — Твоя мама умерла!..

— Нет, нет! — сказал ребенок. — Только поскорей ступайте наверх, а то ничего не останется… К мамаше пришли два господина… Она раздает им всех моих братьев… Если вы не пойдете, она и последнего отдаст.

Добряк-муж, не понимая, чего хочет сказать ребенок, пришел туда и, найдя там жену, сиделку, детей и двух посторонних мужчин, потребовал объяснений.

— Сейчас все вам объясню, — ответила жена.

— Хорошо, — заметил он, ничего не подозревая.

Соседа ушли, поручив больную Богу и обещая исполнить ее просьбу, за что она их поблагодарила.

Так как она чувствовала приближение смерти, то обратилась к мужу с просьбой о прощении и рассказала ему все, в чем была она грешна за время замужества, какие дети от кого и как после ее смерти они будут взяты на воспитание, так что он ничем не будет обременен.

Добряку-мужу не очень понравилась подобная исповедь, однако он жену простил, вслед за чем она умерла. Он отослал детей к названным лицам, которые и взяли их на воспитание. Таким образом, он освободился и от жены, и от детей, но, говорят, больше сожалел об утрате последних, чем о смерти первой.

Таковы были истории, которые служили десертом Льву X, и не забудьте, что мы выбрали из них самую пресную.

Между тем становилось поздно, и пока лакеи относили в одну из 11 000 комнат Ватикана тело падре Бартоломео, Рафаэль и кардинал Бабьена откланивались со своим высокопоставленным амфитрионом.

Художник и прелат шли каждый к своим носилкам, ожидавшим их у папского дворца. Носилки сопровождали хорошо вооруженные служители, потому что в Риме того времени было неблагоразумно появляться одному поздно вечером на улицах.

Расставаясь, Бабьена сказал Рафаэлю;

— Не забудьте, молодой художник!

— Не забуду, — с улыбкой отвечал Рафаэль.

Через несколько минут, когда Рафаэль в какой-то сладостной полудреме мечтал о своей Форнарине, чья-то тень наклонилась к нему с правой стороны носилок и знакомый голос проговорил:

— Добрый вечер, учитель!

— Франческо Пенни! — радостно вскричал Рафаэль. — Как и зачем ты здесь?..

— Чтобы оберегать вас. Я знал, что вы обедали у его святейшества, и ждал у дверей, чтобы проводить вас в Фарнезе.

— Мой милый Франческо!.. Так вели остановиться носильщикам… Погода, кажется, прекрасная?..

— Великолепная!

— Вместо того, чтобы отправляться в Фарнезино, ты проводишь меня?

— Куда?

— Я тебе скажу по дороге.

Слуги были отосланы. Чего бояться опасных встреч!.. Разве у Рафаэля и Франческо Пенни нет у каждого по доброй шпаге?..