Алекс Ратерфорд - Вторжение в рай Страница 47

— Я бы хотел этого… В конце концов, я уже доказал на деле, что череп у меня крепкий и может выдерживать удары. Ну а работа на кухне научила меня выпускать кишки, от их вида меня точно не замутит.

Все это юноша произнес с улыбкой.

— Очень хорошо. Как поправишься, будешь зачислен в конницу.

Бабур ожидал, что парнишка рассыплется в благодарностях, но тот неожиданно помрачнел, а его бледное лицо залилось краской.

— В чем дело?

— Да это… всадник из меня никакой, повелитель.

Бабур прикусил губу, стыдясь собственной глупости. В кочевом сообществе, где лишь последние бедняки не имели лошадей, неумение ездить верхом считалось позором. Но ведь этот паренек вырос в городе, без родителей; где ему было научиться держаться в седле так, чтобы служить в коннице?

— Ничего, — промолвил правитель, желая поскорее замять неловкость и избавить Бабури от лишнего смущения, — ты уже доказал, что лошадей не боишься. А остальное — дело выучки. Начальник конюшен займется тобой, как только ты встанешь на ноги.

— Итак, решено. Если к следующему новолунию никаких арбалетчиков из Заамина не прибудет, мы выступаем на Акши сами, своими силами.

Бабур обвел взглядом советников, сидевших перед ним полукругом, скрестив ноги.

О каком-либо подкреплении со стороны манглигов так ничего слышно и не было, и Бабур решил, что обойдется и без него. Он надежно укрепился на уже отвоеванных землях, разместил в захваченных крепостях гарнизоны во главе с вождями, на которых мог положиться, но ждать дольше уже не мог. Акши нужно отбить как можно скорее. Тогда он будет иметь все основания, чтобы именоваться властителем Ферганы и строить великие планы на будущее.

— Но пока поход не начался, повелитель, следует неустанно заниматься подготовкой войск. Осадных машин у нас достаточно, и опытные командиры имеются, но среди бойцов еще немало необученных, таких, кто в бою может забыть обо всем, что мы тут вдалбливали им в головы. Ну а еще нужно собрать побольше припасов. Хоть мы и не рассчитываем на долгую осаду, может случиться, что без нее не обойтись, — заметил Вазир-хан.

— Ты прав. А когда мы выступим, надо будет выслать вперед фуражиров с приказом перехватывать все стада на пастбищах, чтобы их не перегнали в Акши на прокорм гарнизону. Байсангар, думаю, у тебя найдутся люди, пригодные для такой задачи, на которых можно положиться. Чтобы мирное население не страдало от рук моих воинов: никаких грабежей и убийств. За все, что мы заберем, должно быть заплачено. Я правитель, возвращающий свой трон, а не разбойник-узбек, выехавший пограбить.

Бабур встал, довольный итогами совета и тем, что затянувшемуся ожиданию скоро будет положен конец, чувствуя, как в нем бурлит неуемная энергия, вышел во двор и приказал оседлать любимого скакуна. Застигнутый врасплох конюх поспешил выполнять распоряжение. Его телохранители, веля выводить их коней, добавили суматохи.

И тут правитель заметил широкоплечего, с тонкой талией Бабури, вышедшего из конюшни с метлой в руке. Подозвав его жестом к себе, он спросил:

— Ну, как успехи в верховой езде?

Ответом было молчание.

— Я приказал сделать из тебя конного воина.

Опять молчание.

— И я не привык к тому, чтобы мне не повиновались!

Бабур был озадачен. Парень показался ему смышленым и энергичным, но похоже, из него ничего не получилось. Правитель хотел помочь ему проявить себя, думая, что углядел в нем искру, но, видимо, ошибся. Этот малый туп, как кочан капусты, какими он торговал в прошлом. Разочарованный, Бабур уже было отвернулся, но тут заметил на его высокой скуле синяк.

— Погоди. Это у тебя откуда?

— Твой начальник конюшен приложил кулаком.

— За что?

Бабури наконец поднял на него глаза.

— Я сказал ему, что хочу научиться ездить верхом и стать воином. А он сказал, что я гожусь только выгребать навоз из стойла.

— А ты сказал ему, что такова была моя воля?

— Боюсь, только попытался. Думал, он меня выслушает, но не тут-то было: я только рот открыл, как схлопотал по лицу. Все, что я мог, это сдержаться и не дать ему сдачи. Объяснять что-либо, а уж тем паче упрашивать, не имело смысла. Я знал, что, если ты всерьез хотел видеть меня воином, со временем все образуется. Ну а если нет… конюшни все-таки получше, чем кухня.

Бабур повернулся к одному из телохранителей.

— Али-Гошта ко мне!

Через несколько мгновений Али-Гошт, выходец из племени сагричи, происходивший, как и сам Бабур, от Чингисхана и славившийся своим искусством во всем, что касалось лошадей, преклонил колени перед правителем. Про этого человека говорили, что он в состоянии приучить к седлу любого необъезженного жеребца всего за пару дней. Али-Гошт был верным и добросовестным служакой, но отличался гордостью и вспыльчивым нравом, и молодой эмир подозревал, что Бабури просто выбрал неподходящее время или не совсем уместный тон, чтобы обратиться со своим вопросом. Все всякого сомнения, Али-Гошт счел того самонадеянным хвастуном, благо считалось, что это присуще большинству выходцев из клана барин.

«Тут и моя вина, — подумал Бабур. — Приказы надо отдавать яснее».

— Я хочу, чтобы этот человек стал воином моей конницы. Обучение начнем прямо сейчас. Пусть ему подадут коня из моей конюшни.

— Слушаюсь, повелитель.

Спустя двадцать минут Бабур и Бабури, изо всех сил старавшийся не упасть с выделенной ему спокойного нрава кобылы, выехали из города в сопровождении державшейся чуть позади стражи. День стоял теплый, над пятнавшими луга и наполнявшими воздух ароматом вкраплениями белого клевера жужжали пчелы. Натянув поводья, Бабур обернулся в седле, посмотреть, каковы успехи юноши. Тот уже сидел малость ровнее да и за гриву кобылы больше не цеплялся.

— Управляй коленями. Лодыжки внутрь, пятки вниз, ноги в стремя.

Бабури, сосредоточенно хмурясь, кивнул. Он обладал природной ловкостью, и со временем из него должен был получиться превосходный наездник. Но что за жизнь вел он до настоящего времени, Бабуру трудно было себе представить. В его памяти всплыл образ тощего старика, торговавшего заплесневелыми луковицами на площади в Самарканде, куда он проник через подземный ход. Может, и Бабури был в то утро где-то на этой площади?

— Давай! — крикнул Бабур. — Поспеши!

— Непременно, повелитель… если смогу уговорить кобылу.

Несколько дней спустя Бабур, передав своего коня конюху возле конюшни, приметил внутри Бабури, который наклонившись, спиной к нему, старательно чистил ноги своей лошади. Тихонько подойдя к нему, он протянул руку, чтобы хлопнуть его по плечу и спросить, как успехи. Но, едва сделал это, его рука была перехвачена и вывернута, а Бабури резко развернулся и, только увидев, кто перед ним, отпустил его и пал на колени.