Китайское чудо. Критический взгляд на восходящую державу - Дженнифер Рудольф Страница 47

как заключили некоторые ученые и комментаторы в 1970-е годы? Хотя некоторые и сейчас ответили бы на этот вопрос утвердительно — и многие СМИ до сих пор демонстрируют недоверие, когда появляются результаты новых опросов, — последние события говорят об обратном. Пожалуй, единственное, что шокирует некоторых наблюдателей больше, чем масштабное разрушение религии в середине 1970-х годов, — внезапное и резкое воскрешение и восстановление религии, начавшееся в 1980-е годы. Пароксизмы разрушения, порожденные Культурной революцией, к 1976 году угасли. Враждебные ранее политические стратегии были отвергнуты, и при национальном лидере Дэне Сяопине религия начала переживать возрождение. Новая правительственная политика в этот период создала контекст для роста важности религии в современном Китае как для государства, так и для отдельных людей.

Как и более ранние политические документы, Конституция Китая 1982 года гарантирует населению право исповедовать разрешенную религию, равно как и право не исповедовать никакой. Но многое зависит от интерпретации понятия «разрешенная религия». В целом государство сохранило запреты на религии, которые нарушают общественный порядок, вредят здоровью, препятствуют образованию или проводят в жизнь иностранные интересы. В 1980-е годы Китай снова начал наслаждаться свободой вероисповедания, но и она была обставлена ограничениями из-за сохраняющихся опасений КПК насчет потенциальной угрозы общественному порядку. Тем не менее КПК также постепенно признала некоторые экономические и социальные выгоды, которые государству могут принести ортодоксальные религии. Партия поняла, что религия может помочь поддержанию общественного порядка и выстраиванию того, что предыдущее руководство называло «гармоничным обществом». Государство также попыталось поставить себе на службу организационные возможности основных религий, таких как буддизм, поскольку наблюдало, как они могут помочь с благотворительностью и социальными службами, например, строительством больниц, школ и здравниц.

Официальное согласие и признание досталось довольно легко крупнейшим ортодоксальным религиям, но гораздо труднее — меньшим, рассеянным местным религиозным традициям. Я до сих пор живо помню поездку в сельскую местность провинции Хунань в конце 1980-х годов; во время короткой остановки в пути я зашел на поле, чтобы взглянуть на маленькое местное святилище. Несколько недель спустя, возвращаясь в региональный центр Чанша, я попросил остановиться у этого святилища — но обнаружил его разгромленным и разрушенным. Это лишь один маленький пример, насколько недружественная к местным религиям политика проводилась по всему Китаю до недавнего времени.

Отношение китайского правительства к местным религиозным практикам стало медленно меняться, когда оно начало осознавать их важность. В самом деле, ирония сегодняшнего положения дел в том, что местные религиозные движения, долго страдавшие из-за внесения в число еретических суеверий, стали санкционированной частью «нематериального культурного наследия», «традиционной культуры» или «местных обычаев» Китая. Новые определения послужили их узакониванию и защите от разрушения. Дальнейшие изменения государственной политики включили в себя пересмотр статуса «народной веры», что еще больше помогло местным религиозным движениям существовать и функционировать в местном обществе. Это явление стало для местных традиций разумным методом прийти в соответствие с официальной политикой и избежать ярлыка культа суеверий. Новый эксперимент по попытке внедрить местные религиозные движения в сферу ортодоксальной религиозной практики все еще продолжается и показывает, что государство начало осознавать глубинную важность народной религии для местного общества. Есть надежда, что однажды политики поймут — многие проблемные религиозные вопросы в современном Китае основаны не на действиях этих групп, а на их попытках применять западные категории религии и суеверия к китайскому религиозному ландшафту и укреплять эти искусственные границы.

Сегодня даже самый случайный посетитель увидит пышущую жизнью и активную культуру пяти основных религий. Сейчас в Китае самое большое число буддистов в мире. В последние годы резко пошел вверх даосизм, наблюдается устойчивый рост мусульманских, католических и протестантских религиозных сообществ, хотя некоторые и остаются под бдительным надзором государства. Сейчас вполне нормально слышать, например, что церковь по воскресеньям посещает больше китайцев, чем европейцев вместе взятых. Кроме того — и, возможно, в гораздо большем масштабе — существует огромное количество процветающих местных (в основном сельских) религиозных традиций, ритуальных обрядов и празднеств. Можно также встретить ожившее конфуцианство, различные движения саморазвития, общества спасения (синкретичные движения, занимающиеся практиками типа цигун и благотворительностью, расцветшие в республиканский период и дожившие до сегодняшних дней), спиритические группы, буддистские группы мирян, вербующие сторонников в вегетарианских ресторанах, группы йоги, а также обнаружить новые религиозные группы, такие как Вера Бахаи, мормонизм и пришедшая из Японии религия Сока Гаккай, основанная на декламации заглавия «Лотосовой сутры».

Несомненно, возрождение и рост религии в Китае в XX и XXI веке проходили драматически. Но это возрождение представляет собой нечто большее, чем просто возвращение религии старых времен, — скорее это восход чего-то совершенно нового, вписанного в новые исторические условия и дающего плодородную почву для роста религии. Отказ от марксистской идеологии и быстрое экономическое преобразование Китая вдохновили людей искать новые смыслы и устремления, что привело к коренной перестройке общества. В так называемом духовном вакууме, созданном быстрой модернизацией, урбанизацией и интернационализацией Китая, религия стала приобретать все большее значение для людей, особенно для жителей крупных городов. Они уже не обязаны следовать традиционным верованиям родных селений, а могут по собственной воле выбирать интересующие их религии — или экспериментировать с ними.

Современные ученые отметили корреляцию между современным сдвигом к рыночной экономике и созданием некоего «рынка духовности», точно так же как централизованное планирование в предшествующие годы привело к централизации пяти официальных религий. Тем не менее, если отправиться из городов в сельский Китай, старые общинные религии, которые на протяжении веков структурировали и объединяли местные общества, по-прежнему имеют огромное значение. Китайская политика глубоко перекроила современный религиозный ландшафт, и это до сих пор оказывает существенное влияние на картину, которую мы видим сейчас. Когда Китай опирается на прошлые традиции и смешивает их с новыми элементами, взятыми из множества религиозных источников, это происходит с ограничениями, навязанными в конце XIX — начале XX века. Но эта новая конфигурация религии остается важной и значимой, пусть и по-разному, для отдельных личностей, семей, местных общин и государства в целом.

25. Будет ли новый Далай-лама?

Леонард В. Й. ван дер Кейп

Институт Далай-ламы, возможно, самая важная и наиболее известная из главных линий реинкарнации, населяющих область тибетской культуры, восходит к концу XV века. Но сама идея перевоплощенного ламы, что значит «учитель», намного старше, и присутствие перевоплощенного ламы — особенность всех мест, где практикуется тибетский буддизм: Северной Индии, северных регионов Непала, Тибетского автономного района, северо-запада провинции Юннань и значительной части провинций Сычуань, Цинхай и Ганьсу, Внутренней Монголии, а в России — Калмыкии и Бурятии.

Самое раннее свидетельство идеи о реинкарнации тибетского ламы, основанное на