Андрей Величко - Миротворец Страница 48

Ну а я использовал образовавшуюся паузу для прочтения и утверждения очередных документов прейскурантного отдела, образованного перед войной в составе конторы Алафузова. Причиной же его создания стало решение о том, что принимавшие участие в сопротивлении оккупантам поляки высылаться не будут. Если бы мы ограничились только этим, то нетрудно представить себе дальнейшее развитие событий. Показав австриякам фигу в кармане или, как максимум, передав японцам в Бресте подохшую от старости курицу, народ тут же начал бы требовать бумаги о своем героическом партизанстве. Так что все возможные способы сопротивления были заранее перечислены и оценены в неких условных единицах, далее именуемых «уе». Для получения полноценной индульгенции на себя, семью и еще три семьи по выбору нужно было насопротивляться на сто уёв. Минимум, при котором вообще мог подниматься разговор о невысылке, составлял сорок. Набравшие двадцать могли выбирать место ссылки. Естественно, из предложенных. А дальше подробно расписывалось, что почем. Убийство австрийского военнослужащего оценивалось в полтинник, поляка-бунтовщика – в тридцатник. Потом излагалось все остальное, включая и ту курицу за половину условной единицы. Также в механизм учета услуг по сопротивлению была заложена дефляция. То есть чем дальше, тем они будут дешевле, и, например, после Нового года за убитого австрийца можно будет получить всего сорок уе. Но это было уже давно прописано и доведено до населения, а сейчас я читал свежие документы, относящиеся к Чехии и Словакии.

Вилли, воодушевленный нашим примером в Ирландии, решил помочь освободительной борьбе чешского народа. Но для помощи надо было иметь хоть самое слабое подобие этой борьбы, поэтому немецкие эмиссары уже третью неделю безуспешно драли глотки на крайне малочисленных сборищах. Ну это же надо было додуматься – пытаться сподвигнуть чехов на восстание! Чай, сейчас все-таки не времена Яна Гуса. Так что мы действовали в несколько ином ключе.

В самом начале войны наш авиаполк, базировавшийся в Германии, три дня подряд делал по нескольку боевых вылетов в Чехию. Но бомбил он не заводы, плотно прикрытые зенитками, а заранее разведанные продовольственные склады и предприятия пищевой промышленности. Так что с продуктами там стало несколько напряженно, и чем дальше, тем дело становилось хуже. В Австрии и Венгрии тоже были определенные трудности, так что они и не думали помогать чехам, а, наоборот, даже делали попытки выгрести и то немногое, что там оставалось. Но нами еще до войны были установлены связи с местными контрабандистами, ну и созданы запасы продовольствия. Правда, они более чем на две трети состояли из продукции Ярославского мясоколбасного завода, но ведь война же кругом, не время привередничать. И вскоре в Чехию укромными тропами потянулись караваны подвод с сосисками, колбасой трех наименований и прочими вкусными вещами, сделанными из лучших сортов сои и картона. Но вот ведь незадача – торговать этим можно было только за русские рубли или за бабло!

Тех, кто пытался работать с какими-либо иными валютами, наши силовые группы, приданные тамошним резидентам, просто отстреливали. Впрочем, чехи все прекрасно поняли после, кажется, третьего случая. Так вот, если рубли там еще как-то можно было найти, хоть и по диким ценам, то с баблом это не проходило, ибо оно обращалось в виде именных чеков. И теперь я читал, сколько стоит просаженный размер затвора производимого пулемета, сколько – надпиленная в труднозаметном месте пружина накатника пушки и почем там нынче нагадить на ступени дома представителя австрийской администрации.

То есть вместо того, чтобы разбомбить, например, корпуса оружейного завода в Брно, на что полка не хватило бы, а от дивизии не осталось бы и трети из-за сильнейшего зенитного прикрытия, мы создали у противника продовольственные трудности, и теперь сосисочной торговлей потихоньку добивались того, что этот завод вместо продукции начинал гнать чуть ли не сплошной брак. Потому как скоро планировалось наступление от Кишинева на Яссы, а далее – вдоль сначала австро-румынской, а потом австро-сербской границы, где предполагалось соединиться с наступающей из Черногории интернациональной армейской группой.

Разумеется, после войны наверняка будет задан вопрос: а зачем вообще такие сложности? Освободившихся по завершении активных боевых действий частей, как русских, так и немецких, вполне хватит для броска из Германии на Вену. Мол, к чему тянуть? В общем, лучше я поясню наше видение ситуации заранее.

Сейчас, после капитуляции Франции и провала попыток предложить Германии сепаратный мир, кончившихся тем, что Вилли сам набил морду выполнявшему это поручение графу Бернадотту, хотя я просил его доверить такое тонкое дело мне, Англия предпринимала титанические усилия для предотвращения скорейшего поражения Австрии. Грузы шли через Италию, потому как в узком Адриатическом море хозяйничали наши «Барракуды» и «Выхухоли», и себестоимость доставки получалась совершенно дикой, да к тому же не меньше трети попадало в наши руки. Так что пусть себе Австрия стоит как неприступная скала. По крайней мере до тех пор, пока она работает в качестве насоса, выкачивающего из действительно серьезного противника позарез необходимые ему самому соки. А вот показать, что мы готовим наступление на Вену – дело святое. И распустить там слухи о страшных русских казаках на танках, которые не оставят от родины Штрауса камня на камне, а жителей сначала ограбят, а потом поголовно изнасилуют независимо от пола и возраста. Чтобы к моменту, когда немецкие войска все же перейдут границу, они воспринимались не как завоеватели, а как избавители.

Глава 19

Блин, думал я, и что же там в Российской Федерации теперь отмечается вместо октябрьских праздников седьмого и восьмого ноября? Вот ведь как прижился тут, про те реалии теперь сразу и не вспомнишь… Вроде поначалу был день примирения ограбленных с ограбившими, потом день согласия с тем, что на самом деле никто никого не того – это типа вам просто показалось, – а теперь, кажется, этот внеочередной выходной и вовсе переобозвали в день единства. Кого с кем – точно не помню, но, наверное, власти с народом, потому как больше некого и не с кем. Кажется, какая-то из этих дат совпадала с днем взятия Москвы поляками или, наоборот, освобождения от них – давно, еще в семнадцатом веке. Ну а у нас сегодня, в воскресенье двадцать второго октября, по здешнему стилю, был праздник Казанской иконы Божьей Матери – во всяком случае, так мне сообщил вернувшийся из Исаакиевского собора двойник. Я же в это время читал радиограммы про событие ну никак не меньшего масштаба.