Синтия Хэррод-Иглз - Темная роза Страница 48

– Нам нужно поговорить, – прошептала она.

– Что случилось, Анна? Зачем тебя вызывали? У тебя такой странный вид!

– Я говорила с королем, – ответила Анна. Она посмотрела на свою руку, и Нанетта увидела, что у нее на пальце блестит новое золотое кольцо с большим изумрудом, явно очень дорогое. – Это он подарил мне его, – продолжала Анна, – и он снова просил меня стать его любовницей. Конечно, я сказала, что не могу, и пыталась вернуть кольцо. Я говорила ему, что никогда не стану его любовницей, но он выглядел так странно, что я испугалась.

– Ох, Анна, – выдохнула Нанетта, беря подругу за руку.

Анна посмотрела на нее и как-то неестественно улыбнулась:

– Тогда он некоторое время ходил по комнате, что-то бормоча про себя. Потом повернулся ко мне, и у него было такое страшное лицо! Я задрожала и хотела убежать, но, разумеется, не могла, а просто стояла перед ним, не сводя с него глаз. И тогда он заявил, что никогда больше не попросит меня об этом.

– Слава Богу! Анна, я так боялась за тебя!

– Подожди, я еще не все рассказала, – прервала ее Анна. Она некоторое время молчала, пауза затянулась настолько, что Нанетта решила, что Анна больше ничего не скажет, но потом она начала очень тихим голосом: – Он спросил меня, согласилась бы я, если бы он был свободен, стать его женой.

Кровь отхлынула от лица Нанетты, она смотрела на подругу, не в силах вымолвить ни слова. Анна грустно усмехнулась:

– Конечно, ты удивлена! Но можешь представить себе, как была удивлена я!

– Анна, что ты сказала? Что ты ответила ему? – обрела наконец дар речи Нанетта.

Анна вытянула руку, так что изумруд на кольце вспыхнул в лучах заходящего солнца:

– Неужели нужно еще спрашивать, когда на моем пальце это кольцо? – Ее губы слегка искривились, она издала какой-то странный звук, почти всхлип, и закрыла лицо руками. Потом приглушенно сказала: – Я ответила ему – да.

Книга вторая

Сокол и ворона

Храни Бог Генриха Восьмого

От лжи и лиходейства злого,

Ворон и соколов, о Боже,

Пусть верно различает тоже.

Глава 11

Три женщины сидели за шитьем в самой светлой комнате Морлэнда. Две были беременны и одеты, как богатые матроны – в простые платья из дорогой ткани, простые платки, закрывающие волосы, об их богатстве говорили только шитые золотом кружева на рукавах и золотые цепочки и украшения на шее.

На третьей даме было платье из алой камки, поверх рубашки из зеленого шелка, французский чепец, отделанный перидотами, и короткий капюшон, скорее открывающий, чем прикрывающий роскошные волосы, ниспадающие до пояса. Ворот платья был расшит жемчугом и перидотами, и те же камни украшали ее рукава и стройные пальцы. Она выглядела как настоящая придворная дама.

– Как прошла свадьба Кэтрин? – спросила Нанетта Маргарет.

– Скучно, как и следовало ожидать, – ответила Маргарет, состроив гримасу. После пяти лет замужества она наконец-то забеременела и стала капризной и раздражительной. – После одного богатого вдовца выйти замуж за другого! Лорд Лэтимер такой же седой и высохший старик, как и лорд Боро, и ведь это ее собственный выбор, так как ее мать умерла. Не могу себе представить, что она в нем нашла, – благодаря завещанию лорда Боро она так богата, что могла выбирать кого угодно.

– Но он – Невилл, – заметила Нанетта, – Джон Невилл, ее кузен. Он часто бывал в доме, когда мы жили вместе, и полагаю, она испытывает к нему самые добрые чувства. Насколько я помню, он довольно добрый человек.

– Добрый муж – это не так уж плохо, – согласилась Елизавета. Нанетта взглянула на нее, но та уставилась в шитье, так что было неясно, кому адресовано это замечание.

Елизавета готовилась родить седьмого ребенка, а двух ее младших сыновей унесла чума два года назад, в 1528 году. Бедняжка выглядела совершенно беспомощной из-за огромного живота и отекшего лица и рук – она страдала водянкой, – но выражение ее лица было доброжелательно и спокойно, как обычно. Интересно, неужели она и в самом деле не знала, что ее муж прославился как распутник на весь Йорк?

– Она вдовствовала не больше шести месяцев, – продолжала Маргарет, не обращая внимания на спокойное замечание Елизаветы. – Если бы не возраст обеих мужей, можно было бы предположить, что для такой поспешности есть какая-то причина. Но мне кажется, Кэтрин Парр беременность не грозит. Если она каждые четыре года будет выходить замуж за стариков, то скоро станет самой богатой вдовой страны.

– Некрасиво так говорить, Маргарет, – пожурила ее Нанетта.

– Не более чем оказаться мачехой куче народу, каждый из которых старше тебя, – гнула свою линию. Маргарет.

Нанетта внутренне содрогнулась, представив себе, что не столь давно она могла бы оказаться в том же положении.

– Кэтрин Лэтимер моя подруга, и я не могу тебе позволить так отзываться о ней, – твердо заявила Нанетта.

Маргарет кисло улыбнулась.

– Не такая уж подруга, раз она не пригласила тебя на свадьбу.

– Мне это тоже показалось странным, – обронила Елизавета, – пригласить Эмиаса, меня и Джеймса, Маргарет – но не пригласить тебя!

Нанетта пожала плечами – привычка, которую она заимствовала у Анны.

– Я полагаю, дело в той славе, которая сопровождает всех, кто принадлежит ко двору леди Анны Рочфорд.

– Говорят, что король удостоил сэра Томаса Болейна титулом графа Уилтширского в обмен на услуги его дочери, – добавила Елизавета.

– Но это же неправда, – возмутилась Нанетта, откладывая иглу. – Мне постоянно приходится вбивать людям в голову, что она – не любовница короля. И здесь, вдали от Лондона, слухам верят больше, чем правде. Эти слухи распускает королева, которая убеждена, что Анна – такая же штучка, как и Мэри Болейн или Елизавета Блант, сколько бы король ни убеждал ее в обратном. Она такая упрямая, – с горечью закончила Нанетта.

– И у нее есть на это право, – заявила Елизавета.

– Неужели? – отозвалась Нанетта. – Интересно. Она часто говорит королю о чувстве долга, но ничего не говорит о своем собственном долге – она оказалась неспособной обеспечить королевство наследником, а отказавшись удалиться в монастырь, она создала опасную ситуацию для наследования. Королева рассуждает о долге и добродетели, а на самом деле ее съедает гордыня и эгоистичное упрямство.

– Но, может быть, она просто любит короля, – предположила Елизавета.

– Если бы она его любила, то признала бы свое поражение и удалилась бы в монастырь, – возразила Нанетта.

– Возможно, она не считает, что потерпела поражение. Она ведь поклялась перед кардиналом Кампеджио и самим папой, что ее брак с принцем Артуром был только на бумаге. Вряд ли она стала бы лгать столь важным особам.