Ватажники атамана Галани - Владислав Викторович Хапров Страница 48

Город Астрахань расположен на острове Долгом. Издалека он выглядит очень красиво. Над островерхими башнями кремля, стоящего на холме за бойкими, заполненными судами пристанями, возвышается множество куполов каменных и деревянных церквей. К кремлю пристроены стены Белого города. Астрахань хорошо защищена от нападения врага. На стенах стоит около пятисот пушек. Губернатор имеет в своём распоряжении сильный гарнизон и военные корабли стоящие в Ярковской гавани.

В городе живёт множество иноземных купцов, в особенности армян, персов, бухарцев и индусов. А вокруг, в степи, обитают многочисленные кочевые орды ногайцев и калмыков.

Рыбные угодья здесь богаты осетром и белугой, которая вырастает порой до невиданных размеров. Соль со здешних солончаков расходиться по всей России. Зато хлеб, несмотря на обилие пахотных земель, как и в Саратове, никто не сеет, из-за постоянной угрозы нападения степняков. Его привозят сплавные караваны из Нижнего.

Мы устроили стан на Заячем острове в получасе плаванья на лодке от Астрахани. Галаня велел нам с Мишкой Баламутом сосчитать всех казаков и разделить их на две равные части, которые тут же окрестили «гулящими сотнями», хотя людей в той и в другой было не менее двухсот. Каждая «сотня» гуляла в городе посменно один день и одну ночь. Всего Галаня хотел пробыть в Астрахани шесть дней.

Мы с Мишкой записались в первую «гулящую сотню» и в тот же день отправились в город. Сойдя с лодок, под любопытствующие взгляды зевак, казаки разбрелись по Астрахани.

Атаман велел своим браткам быть паиньками и они были паиньками: местных не задирали, гуляли хоть и шумно, но не безобразничали. Чинно жрали канновку, играли в кости и карты и даже если проигрывались в драку не лезли.

Астраханские портные и сапожники озолотились. Казаки скупали самое дорогое платье как русское, так и иноземное, обувались в сафьяновые сапожки и туфли с серебряными пряжками. За всё платили не жилясь, сколько попросят.

Мы с Мишкой Баламутом тоже принарядились. Мишка оделся как настоящий франт, в европейское платье с кружевами. У сапожника купил замшевые ботфорты. Он чисто выбрился, надел закрученный парик, приобрёл изящную тросточку и даже не поскупился на дорогие карманные часы. После чего Мишка стал сам на себя не похож. Ни холоп ни разбойник, а самый настоящий галантный кавалер, на которого встречные барышни бросали нежные взгляды и вздыхали вслед. Ходил он важно, разговаривал красиво, даже не матерился.

Я же оделся более обычно для воровского казака, в алую парчовую рубаху с галуном, кафтан из самого лучшего сукна и сафьяновые сапожки.

Принарядившись, мы отправились искать подходящий трактир, где и жрачка вкусна и девки пригожи. Нашли таковой за стенами Белого города, недалеко от Исадных ворот. Там упились до бесчувствия. Проснулись мы на улице, в одних подштанниках. Башка трещала, глаза лезли из орбит.

— Ты помнишь, что было? — спросил я Мишку.

— Не-а.

— Я тоже.

— Нас что ограбили?

— Не знаю. Идём разберёмся.

Мы ворвались в трактир грязным провонявшим перегаром вихрем. Мишка схватил трактирщика за грудки и, вытащив из-за стойки, задал ему прямой и понятный вопрос, отчего мы, два почтенных господина, при деньгах, валялись в одном исподнем на улице, как два голодранца. Тот, заикаясь от страха, сказал, что никто нас не грабил. Загуляли мы вчера без оглядки. Пили, ели и угощали всех, кто был в трактире. Непотребным девкам серебра отсыпали, чтобы те плясали на столах нагишом. Когда деньги кончились, пропили одёжку, трость и часы. А когда начали буянить, требуя, налить вина в долг, нас из трактира и выставили.

Так как мы маялись жесточайшим бодуном, Мишка вынужден был заложить последнее оставшееся у него имущество — парик. Удивительно, как его не спёрли, пока мы дрыхли на улице. Затем отправились на берег, где нас дожидались лодки. Прохожие пялились нам вслед, но тут же в страхе отворачивались, такие свирепые у нас были рожи.

Когда мы подплыли к острову, то увидели, что там развернулась настоящая ярмарка. На траве в беспорядке валялись бухарские ковры, тюки шёлка, зендень, сафьян, зуфь, мешки с индийскими пряностями, горы золотой и серебряной посуды, кольца браслеты, серёжки. Казаки до хрипоты торговались с понаехавшими на остров скорыми людьми, среди которых были и калмыки и татары и персы, а особенно много было оборотистых сметливых бабёнок с толстыми кошелями. Лучший товар, как и было уговорено, приберегли для армян и отдали за полцены.

Весь день к острову подходили лодки. Приезжали рыбаки и крестьяне, привозили продукты. «Коты» доставляли весёлых девиц, сивушники — бочки с хмельным питьём. Последних пришлось отгонять от казаков, стоявших в караулах. Есаул Лёшка Кортнев обещал, что если обнаружит в дозоре пьяного, лично зарубит его на месте. И зарубил бы.

Ближе к полудню наконец появился тот, кого я ожидал. Матвей Ласточкин подплыл к острову на косной лодке и причалил к нашему стругу.

— Осетринка, молочко, пиво, — прогнусавил он.

— Пиво, — встрепенулся Мишка Баламут. — Всё отдам за пиво.

— Осетры тоже не помешают, ушицу сварим, — сказал я и спрыгнул в лодку.

Пока я перебирал рыбу, Матвей Иванович шепнул мне:

— Завтра приходи в пивоварню, что за аптекарским садом возле собора Казанской богоматери. Там спокойно. Ваши на тот берег Кутума не забредают. Спросишь меня. Хозяин мой старый приятель.

Я выбрал двух больших осетров, заплатил за них по гривеннику, прихватил в придачу две крынки пива и вернулся на струг.

На следующий день вновь пришёл нам черёд идти в загул. Я долго думал, как мне избавиться от Мишки, но тот сам решил эту проблему.

— Я вчера свёл знакомство с одной бабёнкой, — сказал он мне, когда мы причалили к берегу. — Так она меня сегодня звала к себе «чаёвничать».

— Иди, ублажай свою бабёнку, дон Гуан, — захохотал я, хлопнув Мишку по плечу. — Я тоже, пожалуй, пойду поищу с кем «почаёвничать».

Пожелав друг другу удачи, мы разошлись в разные стороны. Я отправился на другой конец города и не без труда нашёл указанную пивоварню. Хозяин сказал мне спуститься в подклеть. Там за крепким дубовым столом сидел Матвей Ласточкин и хлебал щи.

— Садись, Артемий, — сказал он.

Я присел рядом на лавку.

— Есть будешь?

Я отрицательно мотнул головой.

— Вижу, жив здоров, значит моя наука не прошла даром.

— Не прошла Матвей Иванович. Только благодаря ей и сижу сейчас перед тобой. Как там Иринка и Горошина?

— Горошина совсем зажралась. Рыбьими головами и потрохами нынче