Вилис Лацис - Потерянная родина Страница 49

Южное солнце и звезды буквально опьяняли северян. Ослепительными радужными видениями мелькали перед их глазами картины, одна прекраснее другой.

— Довольна ли ты путешествием? — спрашивал свою жену Фред Кемпстер.

Вздох ее был полон счастья:

— Мне кажется, что это сон. После него даже умереть не трудно.

Темный огонь в глазах Эвелины Дорман полыхал все ярче, ногти ее порою хищно впивались в плеча Ако.

— Ты прекрасен, Ако. О чем ты мечтаешь по ночам? Он покорно улыбался и не находил ответа.

— Знаешь ли ты, Ако, что такое любовь? Любил ли ты? Какая она? Красивее меня? Лучше?

— Белая госпожа, очень красива, — сказал Ако, — островитяне не белые. Ригондские девушки все темнокожие.

— А тебе нравятся белые женщины? Какие тебе кажутся красивее: такие ли, как я, или такие, как Грейс Джибс, светловолосые и с голубыми глазами? Эти светловолосые коварны. Они любят только себя, Ако, ты берегись их.

Вопросы Эвелины часто ставили Ако в неловкое положение. Тогда он прикидывался более недалеким, чем был на самом деле, не ведая, что именно эта его наивность более всего пленяла искушенную женщину. А когда Ако шел убирать каюту Грейс, светловолосая северянка мешала ему работать.

— Зачем ты так спешишь, Ако. Я хочу, чтобы ты подольше задержался у меня.

И однажды она ему тихонько шепнула на .ухо: *— Сегодня ночью, когда стемнеет и все уйдут спать, ты приходи ко мне. Приди так, чтобы тебя никто не видел. Я тебе что-то расскажу. Только никому не говори об этом.

Но Ако не пришел. Когда Грейс на другой день упрекнула его в непослушании, Ако солгал:

— Я не мог спуститься вниз, потому что у трапа все время сидел штурман. Он сказал: «Иди спать, что ты слоняешься тут!»

— Тогда приходи сегодня ночью. Не вечно же там будет сидеть штурман.

Но Ако не пришел и в эту ночь. Перехватив раздраженные взгляды Грейс, которые та бросала на Ако, Эвелина Дорман поняла, что островитянин равнодушен к блондинкам. Это ей пришлось по душе, и в следующий раз, когда Ако находился в ее каюте, Эвелина, возбужденно посмеиваясь, заглянула ему в глаза:

— Ты порядочный парень, Ако, если Грейс на тебя сердится.

И прежде чем он успел опомниться, она поцеловала его в висок. Ако показалось, что ко лбу его прикоснулся пылающий уголь.

— Понравилось тебе?

— Я не знаю… госпожа. Это было впервые.

— Но ты должен научиться, Ако. Это ведь чудесно… Только не смей никому рассказывать об этом.

Разумеется, Ако никому ничего не сказал. Одно время его одолевало желание поговорить о странном поведении белой леди с Марго — может быть, она дала бы хороший совет, но ему было стыдно заводить об этом разговор.

Не дождавшись взаимности Ако, Грейс Джибс заметила, что на яхте есть красивый рулевой, молодой парень Чарльз Смит. Он, конечно, не был столь экзотичен, как Ако, но в его взоре полыхало то первобытное пламя, вспышки которого Грейс тщетно ожидала в глазах Ако. Его взгляд настойчиво провожал Грейс, когда она появлялась на палубе, |— она знала об этом.

Вечером, когда он стоял у.руля, Грейс поднялась на капитанский мостик и лукаво, поощряюще посмотрела ему в глаза. Парень покраснел, смутился, и яхта стала рыскать из стороны в сторону.

— В чем дело, Чарли? — воскликнул штурман, бросив взгляд на компас. — Курс позабыл, что ли?

Грейс возбужденно засмеялась и сошла на палубу. Час спустя сменялись рулевые. Когда Чарли Смит спускался по трапу, ему навстречу в ночной полутьме сверкнул уголек сигареты. Получилось так, что ему пришлось остановиться, чтобы пропустить Грейс, так как он оказался у нее на пути. Опять глаза ее лукаво усмехнулись, и рядом с Чарли раздался шепот:

— Четвертая кабина справа… Приходи через час. Но ты должен уметь молчать.

Чарльз Смит был сообразительней Ако. Он пришел. И он умел молчать. «Полуночная мечта», словно во сне, скользила по водам Кораллового моря. * …Две разные жизни в непосредственной близости друг от друга протекали на великолепной яхте. Одною жили Фред Кемпстер, Марго и их гости — в роскошном салоне и комфортабельных каютах. Другая жизнь проходила в кубриках и тесных каютах команды и обслуживающего персонала, где набитые, как сельди в бочке, обитали матросы, кочегары и слуги «Полуночной мечты». Там пахло потом и машинным маслом, там был спертый воздух и так мало места, что люди не могли разминуться, не задев соседа. Из расположенного поблизости котельного отделения сюда проникал раскаленный воздух, превращая и без того уже душное жилье в настоящий ад. И все же Ако чувствовал себя здесь гораздо лучше, чем там наверху — в салоне хозяина яхты и каютах гостей.

По вечерам, когда все дела были переделаны, Ако любил заходить в кубрик к матросам и кочегарам и часами слушать их разговоры, в которых звучала ненависть к тем, кто беспечно проводит свои дни в безделье, наслаждениях и развлечениях.

— На каждый обед молодой Кемпстер со своими гостями тратит больше, чем моя семья на питание в течение целого года, — сказал как-то один из кочегаров Джо Скотт,, сын углекопа из Южного Уэльса. — Мы гнем спины, как рабы, каплю за каплей отдаем свои силы, создаем ценности, которые позволяют этим кровопийцам утопать в роскоши и всю жизнь бездельничать, а нам за это бросают жалкие крохи. Откуда взялось их богатство? Все создано нами, все украдено у нас, а попробуй ты лишь прикоснуться к малейшей крупице из награбленного ими — тебя сейчас же объявят вором и разбойником и сгноят в тюрьме. Эх, впихнуть бы их всех в какой-нибудь старый угольщик, вывезти в море, туда, где поглубже, да пустить ко дну, может тогда и мы зажили бы по-человечески.

Остальные кочегары соглашались с Джо Скоттом. И хотя грубее, проще и наивней, они выражали ту же мысль, что в тюрьме проповедовал Мансфилд. Они ненавидели Фреда Кемпстера и ему подобных, и их ненависть постепенно передавалась и Ако, хотя Фред пока что не сделал ему ничего дурного. Лично ему — ничего, но зато его другу — Эдуарду Харбингеру… Присутствие Марго на яхте было живым напоминанием о ловком преступлении Фреда Кемпстера против друга Ако. С каждым днем островитянин все больше и больше ненавидел Фреда. Ако нимало не сомневался в том, что когда-нибудь этот человек причинит зло и ему. Следуя совету Мансфилда, Ако приобрел несколько книг из тех, которые тот рекомендовал ему прочесть. Каждый день, вернее говоря — ночь, он читал и учился часа по два, и его кругозор с каждым днем становился все шире. Уже теперь Ако мог судить о таких вещах, о которых у его товарищей по работе не было ни малейшего представления, но он не старался блеснуть своими знаниями и никогда не заводил со своими соседями разговора о прочитанном, поэтому они и не подозревали о его действительном уровне развития и знаниях. Так же. как Эвелина Дорман и Грейс Джибс, многие матросы и кочегары яхты по прежнему усматривали в личности Ако всего лишь нечто экзотическое.