СМЕРШ – 44 - Александр Леонидович Аввакумов Страница 49

Лицо Зверева еще больше покраснело и стало похоже на созревший под южным солнцем помидор.

– Скажу одно, что в вашем госпитале длительное время укрывались немецкие диверсанты. Скажите, вы знали об этом? Да, да, товарищ подполковник. Это следует из показаний диверсантов. Скажите, как давно вы заглядывали в гараж? Не помните? Так вот, я вам докладываю, в этом гараже до сих пор стоит автомашина «Виллис», которой пользовались немецкие диверсанты. Теперь у меня к вам вопрос, товарищ подполковник. Скажите, как могли долечиваться и просто укрываться в госпитале немецкие диверсанты? Подумайте. Я жду вашего рапорта через час.

– Вы на что намекаете, капитан?

– Я не намекаю, – жестко ответил Костин. – Я жду вашего рапорта!

– Не смейте разговаривать со мной в таком тоне. Я нас буду жаловаться командующему армии.

– Жалуйтесь. Но сначала я вам посоветую подумать о последствиях. Я – СМЕРШ, может вам расшифровать, что это значит.

Подполковник поднялся и быстрым шагом устремился к двери.

***

Вечер выдался теплым. Заходящее на западе солнце, медленно опускалось в золотой горизонт. Капитан Костин закрыл сейф и, закурив, вышел из кабинета. Заметив полоску света, пробивающую из-за неплотно закрытой двери, он зашел в кабинет. Увидев вошедшего начальника, лейтенант Дроздов встал из-за стола.

– Сиди, – произнес Александр, присаживаясь рядом на стул. – Продолжайте допрос.

Перед Дроздовым сидела Вера. Губы у нее были в крови, под глазом фиолетовым пятном светилась гематома.

– Вы по-прежнему будете продолжать утверждать, что вам не знаком человек под кличкой Художник, он же Панкратов? – спросил женщину оперативник. – Романова! Вы что думаете, что это все придумал я? Напрасно, хотите я зачитаю его показания.

Женщина отрешенно смотрела, куда поверх головы сотрудника СМЕРШ, словно того и не было в кабинете.

– Вы слышите, о чем я говорю с вами?

– Да. Я впервые от вас слышу эту фамилию. Я не знаю, о ком вы меня спрашиваете. Вы знаете, я служила в госпитале, а там много разных военнослужащих – бойцов, офицеров… Может, кто-то из них и был по фамилии Панкратов, но лично я с ним знакома не была и художников я никаких не знаю.

Дроздов открыл папку и положил перед женщиной фотографию. Вера взяла в руки фотографию. Костин заметил, как задрожали пальцы женщины. Она отбросила в сторону фото Панкратова, словно она обожгло ей пальцы.

– Вера! Может, вы мне расскажите о старшем лейтенанте? – произнес Костин. – Стоит ли отрицать то, что элементарно проверяется. Сейчас мы проведем очную ставку, и все встанет на свои места. Он у нас сейчас в камере. Вы знаете, что мы обнаружили в его кармане?

Александр положил перед ней маленький белый пакетик. Несмотря на то, что она пыталась сдержать свою реакцию при виде пакетика, тем не менее, в глазах ее мелькнул страх.

– Именно такие пакетики я видел в вашем навесном шкафчике. Может, не стоит молчать?

– А ты меня не учи, начальник, – со злостью произнесла она. – У меня были хорошие учителя, которые советовали мне, меньше трепать языком.

Костин улыбнулся. Злое лицо Веры, стало еще привлекательней.

– Вера – это настоящее твое имя или его тоже придумали твои учителя в школе Абвера? – спросил ее Александр. – Почему ты молчишь? Вот посмотрите, что нам прислала Москва на наш запрос.

Костин, молча, протянул ей документ. Она снова взяла его трясущими руками.

– Вот видишь, Романова Вера Потаповна, 1922 года, уроженка города Суммы, погибла в августе 1942 года. Там, даже указано место ее захоронения. Прочитала? Что можешь сказать по данному факту? Вас просто нет в природе, вы мертвы…

Женщина молчала. Из ее василькового цвета глаз, покатилась слеза.

– Ты меня слышишь? Это конец твоей легенды.

Женщина посмотрела на Костина, и лицо ее исказила гримаса отвращения. Она отвернулась от него. В этот момент она просто ненавидела этого молодого капитана, который сумел переиграть ее.

– Что будет со мной? – спросила она Костина. – Скажите, меня расстреляют?

– Все зависит от того, что вы нам расскажите, то есть от вашей искренности.

Вера снова замолчала, по всей вероятности обдумывая, как ей поступить. Александр не отрывал своего взгляда от лица женщины.

– У меня есть приказ, о ликвидации немецкой диверсионной группы. Этот приказ дает мне большие полномочия в отношении захваченных агентов и диверсантов. Надеюсь, ты меня поняла? Второго шанса у тебя просто не будет.

Похоже, она приняла решение.

– Я не боюсь смерти, Костин, мне сейчас все равно, расстреляете вы меня или нет.

– Не играй, Вера, боишься, – ответил ей Александр. – Смерти не боятся лишь психические больные люди. Вы же не больны?

– Вы правы, Костин, я не больная. Пишите. Я не Романова Вера Потаповна. Моя настоящая фамилия – Яковенко Галина Семеновна. Родилась я в Киеве в 1922 году. Мой отец, Семен Кондратьевич до революции владел несколькими доходными домами в Киеве. Однако, с приходом Советской власти, он с моей мачехой сумел перебраться в Польшу. Я тогда заболела сыпным тифом и не могла поехать с ними. Когда в Киев вошли немцы, вместе с ними вернулся и мой отец. Он был в хороших отношениях с комендантом города, и я, по его рекомендации была зачислена в разведшколу. В 1942 году была переброшена на территорию СССР, а если точнее в Ярославскую область, где формировались крупные диверсионные группы. Вскоре, начался крах. Чекисты ликвидировали одну группу за другой. Мне было приказано добровольно ступить в Красную армию. До войны, я окончила курсы медсестер, и мне это здорово пригодилось в последующей жизни. Вот так, я и оказалась медсестрой, в госпитале.

***

Наш госпиталь два месяца назад перебросили в этот небольшой провинциальный городок. Я работала, забыв кто я, и мне казалось, что все в прошлом. Однажды в госпиталь приехал заместитель начальника городской комендатуры Виктор Хмелев. Он был таким веселым в этот день, острословил, шутил…. Мы сидели за столом и неожиданно для меня он произнес пароль. Это было так неожиданно, что я не сразу поняла, что эта фраза адресована мне.

– Чего хлопаешь глазами, Вера? – произнес Хмелев с усмешкой. – Ты же не дурочка, надеюсь, все поняла? А теперь, слушай меня внимательно. Поступаешь в распоряжение своей подруги Клавы. Это приказ!

– Какой Клавы?

Это было столь неожиданно для меня, что я в какой-то момент просто растерялась.

«Зачем им два человека в одном госпитале? – первое, о чем подумала тогда я. – Это же крайне не рационально….».

Только потом я случайно узнала от Клавы, что ее хотят перевести в штаб фронта. Она