Мишель Зевако - Кровное дело шевалье Страница 5

— Клянусь, — негромко ответил Анри.

— Если я все-таки вернусь с войны живым и невредимым, то Жанна будет ждать меня в доме нашего отца. Обещай мне это! Пока меня нет, ты станешь ее покровителем и заступником. Клянешься?

— Клянусь…

— Ну, а если я погибну, ты все расскажешь господину коннетаблю и уговоришь его выполнить мою последнюю волю: пусть моя часть наследства перейдет к Жанне, это спасет ее от бедности и обеспечит ей достойную жизнь. Клянешься?

— Клянусь! — в третий раз повторил Анри.

— Так помни же, ты поклялся! — и Франсуа порывисто обнял брата.

Потом Франсуа вскочил в седло и занял свое место во главе колонны из двух тысяч всадников. Подняв руку, он крикнул голосом, в котором звенело отчаяние:

— Вперед! Победа или смерть!

В дальних покоях замка седой коннетабль услышал, должно быть, возглас старшего сына…

IV

КЛЯТВОПРЕСТУПНИК

Господина де Пьенна облачили в лучшие одежды, его руки крестом сложили на груди, на эфесе обнаженной сабли, и небольшая походная кровать с телом покойного была, согласно обычаю, установлена в центре парадного зала. До самого рассвета Жанна молилась возле умершего.

Наконец она встала с колен, подошла к окну и распахнула его. Она смотрела на нежно-голубое, чистое апрельское небо, на деревья в цвету, на яркую зелень кустов, в ветвях которых щебетали птицы… Словно сама природа утешала Жанну, даря ей светлую весеннюю улыбку.

Молодая женщина обернулась, взглянула на отца, и на ее длинных ресницах блеснули слезинки. Но опять, как и вчера, она ощутила в себе биение новой жизни и прижала ладони к животу. Слабая улыбка осветила заплаканное лицо Жанны.

— Прости, прости меня, дорогой батюшка! — прошептала она. — Я скорблю о тебе, гоню прочь мысли о счастье, но все равно чувствую себя счастливой… Говорят, умершие могут читать в душах живых; что ж, если это так, то тебе, отец, известно, как корю я себя за эту радость… Но я не могу противиться этому чувству… Я счастлива…

Жанна подошла к смертному одру, склонилась над отцом и заговорила с ним, словно с живым, наивно и доверчиво:

— Батюшка, я должна тебе все рассказать! Не думай, что я жестокосердная дочь, которая радуется в тот час, когда старый отец навсегда покинул ее… Я открою тебе тайну… Я так боялась признаться моему возлюбленному… а теперь уж супругу… Батюшка, вы узнаете первый… У меня будет ребенок! Ребенок! Поэтому я плачу, прощаясь с вами, но радуюсь, ожидая рождения малыша…

Жанна помолчала, потом заговорила снова:

— Я назову ребенка в честь моей покойной матушки… Я так любила ее… Нареку младенца Лои или Лоизой. Как жаль, что он еще не скоро появится на свет! А я уже будто вижу его… Лои!.. Красивое имя… В этом ребенке — все мое счастье! Конечно, я теперь супруга одного из самых знатных сеньоров королевства, могу быть представлена ко двору… Это лестно… Но главное — мой ребенок будет носить гордое имя Монморанси, у него есть отец… и какой отец!.. Батюшка, я так горда, так счастлива!

Увы! Бедная Жанна де Пьенн… Что-то готовит ей судьба?

Вдруг она услышала конский топот.

— Это он! — воскликнула молодая женщина. Она ждала, что сейчас откроется дверь, и в комнату войдет ее супруг, ее дорогой Франсуа!

Но что это? Дверь распахнулась, и Жанна застыла от изумления: перед ней явился Анри де Монморанси! Он шагнул за порог, не снимая шляпы и даже не поздоровавшись.

— Сударыня, — обратился Анри к Жанне. — Мне поручили передать вам важное известие, вот почему я пришел сюда как раз в тот момент, когда вы ожидаете моего брата. Но Франсуа уехал этой ночью…

Жанна вздрогнула.

— Уехал? — робко переспросила она. — Но как же так? Или он скоро вернется? Может быть, уже сегодня?

— Франсуа не вернется!

Жанна в смятении отступила.

— Началась война. Франсуа была оказана высокая честь возглавить отряд, который защитит Теруанн от армии Карла V. Брат сам просил об этом. Пытаться преградить путь императору, имея под началом всего лишь горстку всадников, — это настоящее безумие и верная смерть. Я ничего не скрываю от вас, сударыня, и призываю правильно понять моего брата… Не по своей воле он оказался в тупике, в безвыходном положении. Ему пришлось выбирать из двух зол: он был вынужден либо признать недействительным брак, который его позорит, либо навлечь на себя гнев господина коннетабля, нашего доброго отца. Франсуа предпочел погибнуть на поле брани.

Несчастная Жанна смертельно побледнела и, издав какое-то невнятное восклицание, рухнула на пол. Сердце ее разрывалось от боли и горя; ей казалось, что она умирает, и только мысль о ребенке привязывала ее к жизни:

— Мое дитя! Мое бедное дитя!

Жанна, лежа ничком на полу, безутешно рыдала, забыв обо всем: о присутствии Анри, о смерти отца, о себе самой. Наконец, спустя четверть часа, она сумела справиться с собой.

— Ну что ж! — проговорила она. — Жена обязана следовать за мужем. Нынче же вечером я отправлюсь в Теруанн!

— Еще чего не хватало! — разъярился Анри. — Что это вам пришло в голову?! Ехать по землям, занятым врагом, пробираться по тылам противника. Нет, вы никуда не поедете!

— Кто мне может запретить?

— Я, Анри де Монморанси!

Молодой человек не выдержал: долго сдерживаемая страсть прорвалась наружу, едва не лишив его рассудка. Он пылко сжал молодую женщину в объятиях и горячо зашептал:

— Жанна! Жанна! Он уехал, он оставил вас! Если у него не хватило смелости сказать отцу о ваших с ним отношениях, значит, он не любит вас! Но я, Жанна, я обожаю вас до безумия: я никого не боюсь, ни Бога, ни дьявола! Мало того, если родной отец встанет у меня на пути, я угощу его ударом кинжала! Франсуа оказался слишком слаб, он не сумел защитить вас. Слабый должен погибнуть! А я ради вас готов сразиться со всем миром! Будьте моей, Жанна! Одно лишь ваше слово… Нет, молчите, молчите! Один только ваш благосклонный взгляд! Он скажет все, он подарит мне надежду!.. Я уйду успокоенный и буду смиренно ждать — ждать, что когда-нибудь вы позовете меня… И тогда я вернусь… Я буду вам предан, как собака, но, если понадобится, стану защищать вас, как лев…

Анри говорил взволнованно и бессвязно, страсть опьянила его, он терял голову.

Жанна почти не слушала его. Она напрягла все свои силы, пытаясь вырваться из объятий Анри, и в конце концов ей это удалось… Откинув голову назад, она пристально посмотрела на наглеца. Взгляд ее выражал презрение, а стройная фигурка была исполнена величия. Молодая женщина повелительным жестом указала на его шляпу:

— Обнажите голову, сударь, вы не уважаете женщину, так уважайте хотя бы смерть!