Вальдемар Лысяк - Шахматист Страница 5

Кэстлри подошел к прелестному пианофорте, которое вышло из рук самого Зумпе, нажал на боковую стенку и из скрытого ящичка, выскочившего словно кукушка из часов, вынул листок бумаги.

— Через несколько дней, любой специалист подпишется без каких-либо сомнений. Это депеша от одного из моих агентов[17]. Она содержит краткое описание поражения пруссаков. Французская пропаганда утверждает, что решающая битва произошла под Йеной. На самом же деле, под Йеной Бонапарт разбил только малую часть пруссаков. Настоящий разгром осуществил Даву в том, втором месте, неподалеку; исключительно с помощью трех дивизий собственного корпуса, при пятикратном численном перевесе неприятеля![18] Неужели вы считаете, господа, что этот человек не в состоянии разбить русских, тех самых русских генералов, которые сошли с ума под Аустерлицем? Сколько раз нужно убить, чтобы французы перестали побеждать? Убьем Наполеона, останется Даву; убьем Даву, останется Массена, который показал свои способности, опять же, на русских[19]. Убьем Массену, и тут окажется, что Сульт, Ланн или Ней вовсе не хуже, поскольку вышли из той же самой школы. Так может, сразу пошлем им тортик с мышьяком и пожеланием, чтобы они одновременно и обязательно его попробовали!

Кэстлри отер пот со лба, хотя забытый огонь в камине догорал и в комнате сделалось прохладно. Он сел, осушил бокал, но так и не дождавшись реакции со стороны Батхерста и Персеваля, продолжил:

— Господа, я представил вам причины, в соответствии с которыми концепцию убийства Бонапарта считаю бессмысленной. Я хочу, чтобы вы все хорошо поняли. Мое отношение к этому не связано с идеалистическими моральными принципами; уверяю вас — это чистейший рационализм. Я не считаю, что убийство этого человека было бы аморальным поступком. Человек, который, как он, подымается к Солнцу, должен быть готов разделить судьбу Икара и понимать, что его шансы на спокойную старость минимальны. Убийство Бонапарта было бы таким же естественным делом, как смерть старика, и я не вижу причин, по которым его убийца должен был бы стыдиться перед потомством. Но я не вижу и резонов, которые бы обосновывали целесообразность такого шага. Впрочем… сколько раз пытались уже его прикончить? Бомбы, ножи, ружья, яд, якобинцы, роялисты, наши агенты, австрийцы, неаполитанцы и, наверняка, кто-то от самого дьявола — и все псу под хвост, хотя мы потратили на это кучу золота! Давайте припомним. В 1800 году шуаны подняли на воздух половину парижского квартала, кровь текла по улице как после проливного дождя, а его, хотя он и был там, даже не царапнуло![20] У меня есть информация, что последнее покушение, подготовленное на Джерси[21], тоже не удалось[22]. Все это заранее обречено на провал! Савари сторожит его днем и ночью, муха не пролетит мимо корсиканца, чтобы ее не заметили. Как вы думаете, сколько жандармов лежит у него под кроватью, когда он занимается любовью с той девкой, что досталась ему от Барраса?[23] Подводя итоги: даже если бы я мог его убить, то не сделал бы этого, поскольку это противоречило бы логике.

— Противоречащим логике мне кажется то, — заметил на это Батхерст, — что ты, Роберт, настаиваешь на похищении, утверждая одновременно, что мимо него незаметно не пролетит и муха. Если так, то как будет возможно похищение?

— Оно возможно. Но лишь в том случае, если действовать умом, а не грубой силой. Против него сила не срабатывает, поскольку он сильнее. Для выполнения запланированной мною операции нужна группа людей храбрых, хорошо вооруженных и подготовленных, но которым не нужно будет атаковать Бонапарта — он сам придет им в руки. Самым лучшим их инструментом будет мой план, единственным их заданием — приготовить ловушку. Не сила, господа, но ум будет тем рычагом, который вырвет корсиканца из его окружения, причем так, что никто и не заметит подмены на двойника, а тот уже…

— Могу ли я заметить, милорд, — вмешался Персеваль, — сколько времени сможет продлиться такая мистификация, предполагая, что ее удастся осуществить? Сутки, двое, час? Неделя уже граничила бы с чудом.

— Двух суток достаточно, даже одних. Приблизительно столько времени понадобится филадельфам, чтобы парализовать французский штаб и вызвать разброд и шатания в Великой Армии.

— Филадельфы? Это название проходило мимо меня, но я считал, что это одна из групп фальшивых антибонапартистских заговорщиков, организованных французским Секретным Кабинетом, чтобы одурачить нас. Афера Мехе[24] доказывает, что это удается им удивительно легко, это заставляет проявлять исключительную осторожность. (Персеваль).

— Правильно, потому-то я и был чрезвычайно осторожным, принимая после смерти Уильяма его контакты с д'Антрагю.

— С д'Антрагю?! — воскликнул Батхерст, срываясь с места. — Да ведь это же двойной, если не тройной, агент! В последнее время он работал на русских, на австрийцев и на, один дьявол знает, кого еще! Даже если дать этому человеку два пенса в долг, заставив держать распятие в одной руке, а второй рукой подписать расписку — это совсем еще не гарантия возврата долга. Если этот человек имеет что-то общее с твоим планом, Роберт, можешь сразу же вычеркнуть меня из списка участников!

— Не горячись, Генрих, давай обсудим все спокойно. В данном случае, наши гарантии абсолютно надежные. Д'Антрагю в начале года, проведя несколько месяцев в Саксонии и прилегающих землях, по моему приказу готовил почву для операции, относительно реализации которой я и хочу с вами поговорить. Дрезден он покинул 2 августа, 3 сентября прибыл в Лондон. Он нанял дом в Барнс Террас, и мои люди глаз с него не спускают. Он контактирует с Форин Офис[25], но это хорошо, поскольку маскирует его работу на нас. Наши гарантии основаны на том, что я ему обещал. Я же твердо обещал ему две вещи: большие деньги за работу, которую он провел в Германии и Пруссии, а так же гарантию, что если хоть какая-нибудь информация о моем плане выйдет за круг лиц, которых я сам в него посвятил, то, не выясняя источник утечки, я тут же прикажу перерезать ему горло. Как ты оцениваешь это, Генрих?

Батхерст усмехнулся, дав жестом понять, что считает вопрос решенным.

— Все в порядке.

Кэстлри сделал краткий перерыв, чтобы допить вино.

— Теперь перейдем к филадельфам. Эта организация вне всяких подозрений. По словам д'Антрагю, существует несколько конспиративных обществ с таким названием: одно во Франш-Конте, другое в Италии, и еще одно, хотя не исключено, что связанное с каким-то из предыдущих, в Великой Армии[26]. Последнее нас больше интересует, поскольку его целью является военное поражение Бонапарта. Это своеобразные масоны внутри французской армии. А чтобы было еще остроумней, как утверждает д'Антрагю, в 1795 году, кажется первого сентября, корсиканец во время тайной церемонии в лесу Фонтенбло был принят в организацию Франкс-Жюгс, которая впоследствии стала одной из колыбелей филадельфов.