Тень Земли: Дар - Андрей Репин Страница 5

больше дурные вести. Люди замыкались в своем мире, а под конец и совсем перестали замечать многое, что вокруг них. Усадьба ветшала, и я корил себя за плохую службу, думал – дело во мне. А дело-то было в людях, и не в наших именно, а вообще в людях. Изменились они. Больше стало злых людей, осмелели и злые духи. Наслушались мы о чужих бедах и ждали своей беды. Было мне неспокойно, и я враз поседел.

Беда всегда приходит внезапно, сколько ее ни жди, а дождешься – как град посреди лета, не поверишь, ибо ждал ты всего лишь дождя. Усадьбу захватили чужие люди, их души были такими черными, что привлекли внимание самого Адда, и он прислал сюда наместника, Стража, а рядом поселились свирепые троглодиты, о которых я и не слыхивал никогда. Тут мне и помог Пал, дух огня, – он сжег всю усадьбу, а с нею и половину леса. Остался лишь погреб, и в нем я дремал долгие годы под защитой сонного заклятия.

Меня потревожили люди. Я и не думал, что они еще остались на земле. Сначала смотреть на них не мог, а потом разглядел добро в некоторых сердцах. Потому и переселился в этот уродливый дом, который вырос на месте усадьбы. Люди меня не замечают, а мне ваша жизнь открыта, хоть и не всегда понятна.

Старобор надолго замолчал – задумался или задремал. А Глеб тихо лежал, снова и снова представляя себе услышанное, было ему грустно и спокойно. Комнату затопила тишина. Огонь почти угас, и стало прохладно. Из дальних углов наползала чернота, обволакивая Старобора таинственной тенью, в которой он казался еще древнее и волшебнее. Красноватые блики раскаленных угольков в его седой бороде словно оживали отблесками давно отгоревших пожаров, костров и свечей, давно постаревшего щедрого солнца, давно забытых деяний, легенд и песен. А может, это глаза отживших людей, судьбы которых навсегда остались в памяти старика?

„Сколько ж веков то прошло… – задумался Глеб, медленно пробуждаясь. – И зачем мне все это? Типа, от меня тут хотят чего-то. Да только я ведь ничего не могу! Тут все так странно, если это вообще не сон и не кино, и не шутка. Хотя, наверно, не шутка: я же знаю, что случилось с Анфисой… Или не знаю?“

– Ее ждет пытка и смерть, если она чиста сердцем и не способна творить зло. А если способна, то она навсегда останется в нашем мире по воле Черного Стража и для его пользы, – произнес Старобор, для которого человеческие мысли, как видно, не были тайной. – А ты должен…

Глеб еще не успел представить, не то что осознать, какая связь может существовать между маленькой девочкой из его двора и такими неведомыми понятиями, как «пытка» и «смерть», которые встретишь только в триллерах да боевиках… Он даже не успел остановиться на этом мысленным взором, как голос хозяина оборвался, а откуда-то сверху послышался мрачный смех, словно рычание цепной собаки, если бы ей вдруг вздумалось каркать. В нем звучала такая лютая злоба, что мальчику захотелось убежать и спрятаться где-нибудь, и в то же время с ужасом думалось, что спасения нет, что чудовище догонит и раздавит.

Даже в глазах Старобора отразилось замешательство, но он показал себя истинным Хозяином, когда встал, воздел руки и с суровой твердостью произнес заклинание:

– Духи тлена и болот, убирайтесь от ворот!

Страх вмиг исчез. Прекратился жуткий хохот. Но голос остался, хотя он потерял прежнюю власть и доносился как бы издалека, приглушенно:

– Глупый старик! Не вздумай наложить сонное заклятие, иначе тебя опять придется будить, а мальчишка никогда не проснется. Я оставлю тебя в покое – меня не прельщает твое жалкое логово. Но сначала я открою тебе свою волю. Девчонка жива и скоро будет дома. Зачем мне ее пытать! Ты совсем озверел в своей берлоге, Старобор, если держишь в плену ребенка, которого я мог бы вернуть к людям. Подумайте об этом!

Неведомый голос затих. Старобор стоял, напряженно вслушиваясь в зловещую тишину. Глеб смотрел на него – маленькое лохматое существо – и видел, как смешно он водит ушами, как дрожит его борода, как колышутся волосы, растущие у него прямо из носа. Он почувствовал, что сейчас рассмеется, но, как воспитанный мальчик, сдерживался изо всех сил, чтобы не обидеть старика. Сдерживался, пока озорной голос из очага не произнес:

– Знал я барина когда-то: он увел коров у брата, а потом всем говорил, что на рынке их купил.

Вслед за Палом, веселым духом огня, Глеб от души расхохотался, хотя шутка, может быть, этого не стоила, зато попала под настроение.

Тем временем Старобор несколько раз пересек комнату, не обращая внимания на шутников, его не покидало беспокойство. Наконец он остановился и опустился в старое, низенькое, с моховой подстилкой, деревянное кресло, которое постоянно таскалось за ним. Понемногу все успокоились.

– Это страж? Чего делать то? – спросил Глеб.

– Подождем, – ответил Старобор. – Спешить некуда. Сегодня у нас день трапезы, так что ты вовремя попал к нам.

Он изрядно покривил душой. Еда у домовых – редкое событие. Старобор, например, ел раз в неделю, и то очень мало. А поскольку это было два дня назад, то сегодня никакой трапезы не намечалось. Но ему хотелось подольше задержать, а может, и удивить гостя, поэтому уже незаметно готовился праздничный пир.

Глеб достал из портфеля бутерброд: давно пора было вспомнить о нем. Между двумя ломтиками пшеничного хлеба лежали две аппетитные сосиски, поджаренные с чесноком и помазанные горчицей. Он выбрал одну из сосисок для кота, потом, оценив ее, откусил ту часть, где было больше горчицы; остаток отложил в сторону, прямо на пол. Котик почему-то отсутствовал.

Между тем вокруг появились признаки обещанной трапезы: между хозяином и гостем возник низенький столик с деревянной и глиняной посудой, в которой что-то лежало и пахло. Глеб вытянул шею и на время забыл о бутерброде.

– Ну, бери, бери ложку! Впереди долгая ночь, а завтра в дорогу.

Глеб нерешительно взял ложку, делая выбор между бутербродом и тыквенной кашей. С одной стороны, глупо было бы набивать живот тем, от чего отказывался всю жизнь. А с другой стороны, пахнет так хорошо, как будто это не совсем тыквенная каша. Очень аппетитно пахнет! А с третьей стороны, запах может и обмануть. Зачерпнул немного (два золотистых кусочка выглядели сиротливо в большой деревянной ложке) и поднес ближе. Ну, конечно, – обман: тыква с медом, в рот не возьмешь! Глеб, скривив губы, опустил