Дэвид Бликст - Короли Вероны Страница 50

Кангранде в несколько шагов очутился у алтаря и преклонил колени. Он вознес молитву и стал креститься, не выпуская из правой руки меча. Затем он поднялся и отряхнулся, как собака. Брызги полетели во все стороны.

— Пьетро, ты промок до нитки. Не хочешь ли войти и немного обсохнуть? — с усмешкой проговорил Кангранде.

Пьетро не стал ждать повторного приглашения. Преклонив колени у алтаря и возблагодарив Бога за это убежище, он по примеру Кангранде расстелил свой плащ на скамье и сам уселся подальше от арки, где бесновался ливень. Кангранде захватил с собой и два запасных плаща — теперь они висели на гвоздях. Пьетро оставил свои плащи перекинутыми через седло и по этой причине чувствовал себя болваном.

«Ладно хоть меч не забыл».

В тайнике у входа Кангранде нашел еще одну свечу, зажег ее от первой и уселся рядом с Пьетро. Пристроив сумку со складнем на скамье, он хлопнул себя по бедру и сказал:

— Ну, вот мы и на месте. Надеюсь, Господь простит нам это вторжение, а также то, что мы вошли в Его храм с оружием. Такие уж нынче времена. Как твоя рана?

— Слава богу, тряска закончилась, — честно ответил Пьетро, не зная, как бы поудобнее пристроить ногу.

Скалигер наконец выпустил меч из рук, открыл фляжку и протянул ее Пьетро. Юноша сделал большой глоток. За вином последовали сладкие пирожки, завернутые в промасленное полотенце. Липкий сироп сочился сквозь тесто, зато пирожки до сих пор были теплые. Капитан ел не торопясь и то и дело прикладывался к фляге.

Пьетро хотелось есть, но он был слишком взволнован. Если он правильно определил расстояние и направление, значит, они сейчас на территории падуанцев. Ведь от Виченцы до Падуи и двенадцати миль не будет. Юноша все еще дрожал от холода и страха. Он растирал ладони, стараясь сообразить, зачем их с Кангранде сюда занесло. Может, у Скалигера снова возник безумный план, недоступный пониманию простых смертных? Может, соглашение с Гранде подразумевает тайные переговоры с кем-то еще? Нет, в таком случае Кангранде взял бы с собой не его, Пьетро, а Пассерино Бонаццолси, к примеру. Скорее всего, тут что-то… хм, личное.

Не зная, как прояснить ситуацию, Пьетро спросил в лоб:

— Мой господин, мы вторгнемся в Падую?

— Мы с тобой — да. — Скалигер оторвался от еды, усмехнулся, вытер рот полотенцем. — А тебе не кажется, что спрашивать следовало раньше?

Пьетро залился краской.

— Я только хотел…

— Насчет Падуи все было решено на совете три дня назад. Правда, я не в восторге от этого решения, но на большее и надеяться не стоило. — Он проглотил последний кусок и указал на пирожок, который держал Пьетро. — Ты есть собираешься? Нет? Тогда дай половину. Краткое содержание договора таково: Падуя официально признает мои права на Виченцу и отказывается от всяких притязаний на этот город. Как виченцианцы, так и падуанцы получают все земли, принадлежавшие им до этой битвы. Все пленные с обеих сторон получают свободу. — Кангранде одарил Пьетро скорбным взглядом. — К сожалению, это означает, что тебе не видать выкупа за Марцилио. Извини. Но я возмещу убытки.

Облизывая липкие пальцы, Пьетро переваривал услышанное. За Марцилио он получил бы целое состояние. Впрочем, у него не было времени горевать. То-то молодой Каррара обрадуется, что остается при своих деньгах. Пьетро нахмурился. Мари и Антонио, конечно, возмутит такое положение дел. Эта мысль успокоила юношу — у него теперь двое настоящих друзей, а дружба дороже золота семейства Каррара.

И тут Пьетро подумал о Кангранде. Что для него значит этот пункт договора? В последней битве и предшествующих стычках Кангранде захватил в плен более двух тысяч падуанцев. Как минимум за сотню можно было получить очень хороший выкуп. Кангранде вынуждает своих солдат отказаться от денег, однако сам теряет в несколько раз больше. Пьетро спросил:

— А кто в плену у падуанцев?

— Знатных веронцев они не захватили, — отвечал Кангранде, — зато увели множество виченцианцев. Помни, эту войну я начал не во имя Вероны. Виченцианцы просили у меня защиты от Падуи, а император перед смертью назначил меня имперским викарием Виченцы. Это благородная война. На моей стороне закон, право и справедливость. Кроме того, я воевал не с одной Падуей, а еще и с Болоньей, Феррарой и Тревизо, которые снабжали падуанскую армию продовольствием, деньгами и даже солдатами. Теперь там тоже волнуются. Если падет Падуя, думают они, настанет наш черед. А за Падуей, Болоньей, Феррарой и Тревизо стоит Венеция. Она не желает распространения влияния Вероны. В то время как города, удаленные от моря, воюют, Венеция проводит свою политику. — В голосе Капитана послышался металл. — Пока я жив, я не дам венецианцам воли.

— Вы, значит, затеваете войну с Венецией?

Капитан издал довольный смешок.

— Войну с Венецией выиграть невозможно. Serenissima — самый удивительный в мире город. Вокруг него нет стен, а жителей это ничуть не волнует. Зачем строить стены, если тебя защищает вода? У венецианцев нет земель — они хорошо усвоили недавний урок Феррары. У них нет армии, только флот. Для сухопутных войн всегда можно использовать наемников, а еще лучше заставить других делать грязную работу, а самим знай подсчитывать прибыль. Вспомни хотя бы Четвертый крестовый поход. Цель венецианцев — деньги, а не земли, их меч — это их торговля. Венецианские весы и счеты опаснее иной армии. — Кангранде прищурился. — Но я-то знаю, как воевать с Венецией.

— Как?

— Их надо задеть за живое. Я бы устроил блокаду флоту, обложил бы торговцев налогами и податями. Папа Климент преподал мне хороший урок. Я бы разрушил всю их торговлю.

— Вы бы объединились с генуэзцами? — удивился Пьетро.

— Ну уж нет! У каждого генуэзца в одной руке кошель, а в другой кинжал. Нет, Пьетро, это мой настоящий план. Я уже показал себя на войне; теперь же все увидят, на что я способен в мирное время. А в качестве примера я использую слова твоего отца. То, что он говорил об империи. Человечество может процветать только в мире, а мир может воцариться только при едином правителе, наделенном от Бога властью начинать войны. Пожалуй, это лучшее определение сильного правителя — человек, готовый развязать войну, чтобы добиться мира.

— Если так, почему было не заключить договор с Падуей два года назад?

— Они не должны знать о моей слабости. И я не могу изменить своей клятве виченцианцам.

Пьетро устроил раненую ногу на передней скамье.

— Значит, на Падую вы не пойдете?

Синие глаза Кангранде сузились.

— Я этого не говорил. Как викарий Тревизской Марки, я первый после императора должен решать судьбу и Падуи, и Тревизо. Однако с тех пор, как германский трон освободился, мне не у кого спрашивать разрешения. Я слышал, они запланировали выборы на следующий месяц, но прямых наследников нет. Значит, смуты не миновать. — Кангранде улыбнулся довольной улыбкой.