Андрей Буровский - Орден костяного человечка Страница 50

— Кто это?!

— Ти-хо! — Миша взял командование на себя — просто потому, что Толян совершенно откровенно перетрусил. Студентки, столь многоопытные полевички в лагере, лихо гнувшие пальцы, рассказывая про то, как они копали с Епифановым на Фыркале и Малой Сые, как-то сразу оказались тем, чем и были в действительности, — сопливыми девчонками, едва-едва научившимися жить в благополучной, организованной другими экспедиции.

Только окончивший школу Миша был не опытнее других — а сильнее духом и решительнее. Если получалось, что Миша командовал и его слушались, если другие спрашивали у него, что делать, — только поэтому. Но и Миша, и все остальные понятия не имели, что бы это могло быть… Когда «оно» передвигалось на четырех ногах, Лена начала тихонько поскуливать:

— Медве-еее-ее-едь…

Так и поскуливала, пока Миша не цыкнул. Он и остальные тоже думали — может, медведь?

Силуэт поднимался вертикально, и уже совсем не было похоже, что это медведь. Потому что медведь стоит на задних лапах недолго и неуверенно, а это существо размашисто шагало, исчезая и появляясь в самых неожиданных местах. Туман плыл, и казалось, что от него отделяются куски, живут какой-то самостоятельной жизнью, пропадают в расплывчатом мареве. Размеры существа определить никто бы не взялся, но Мише казалось, что оно раза в полтора больше, чем человек.

Временами фантом исчезал, растворялся в тумане. Но стоило сделать шаг — и существо тут же появлялось вновь, если не прямо по курсу движения, то чуть сбоку, такое же непостижимое и молчаливое. Ни разу за несколько часов существо не издало ни звука и оттого казалось еще страшнее, еще неприятнее. И оттого еще труднее было определить — с чем же все-таки они имеют дело.

— Давайте обойдем…

— Та-ак… Двигаться будем вон туда… — Миша прикинул, что, если сделать крюк в южном направлении, можно выйти к более твердой почве. Подчинились ему беспрекословно, но минут через двадцать местность понизилась, стало заметно более топко. Толян опять провалился, на этот раз только по колено, и последний кед не потерял.

Дальше идти стало опасно; не сговариваясь, только поглядывая на Мишу, ребята стали поворачивать. Миша соглашался — здесь не пройдем. Но в этой топи хотя бы не ходил кто-то большой и непонятный… а это тоже преимущество.

— Миша… мы обратно пойдем?

— Не прямо обратно, Лена… Надо делать крюк.

Сколько ни делали они крюков по местности, то или попадали в топь, или опять возникал впереди непонятный зловещий силуэт. «Страж болот», — про себя называл его Миша.

Лица у девушек осунулись, Толян скулил все откровеннее и громче. Миша и сам понимал, что надо сделать перерыв.

— Который час?

— Уже почти восемь… И есть хочется.

Миша обозрел свое перетрусившее, уставшее воинство. Все трое смотрели на него, признавая в нем командира. Только вот сам Михаил охотно отказался бы и от этой должности и, от этой ответственности. Скажи ему еще утром Епифанов: «Ты командир», и Миша надулся бы от важности. Студентки надулись бы на Епифанова за то, что он нарушает субординацию, подчиняет их, «старых», «опытных» и, главное, студенток, — школьнику. А Мишу задразнили бы — и они, Лена с Ларисой, и Толян. Быстро же все переменилось…

— Значит, так… сейчас мы будем отдыхать. Половину еды можно съесть. Толян, вот топор, займись костром. Лена, намажь бутерброды. Лариса, помогай всем, я пошел за водой.

Ни при каких других условиях не стал бы Миша пить такую воду, какая текла в чайник из этих болотных промоин — застоявшуюся, буро-зеленую, со множеством всяческих рачков, водорослей, кусков мха. Но другой воды не было, а день-то был теплый, парило; несмотря ни на каких комаров, все скинули куртки, взмокли. Попить необходимо, чай бодрит. И хорошо, что если хлеба в обрез, то чай и сахар экономить не надо. Миша утром прихватил на раскоп столько, что хватило бы на три таких похода.

— Девочки… Воду надо профильтровать. Давайте вот из чайника в котелок, потом в кружки…

— А через что, Миша?!

— Через твою футболку, Лариса.

— Тогда отвернись…

Миша удивился, что такой же просьбы не последовало и Толяну, но выводов не сделал — и по молодости, и от смертельной усталости. Не до того ему было.

Толян нарубил какую-то гниль, от костра шло дыму в сто раз больше, чем огня. Болотная вода, процеженная через пропотевшую футболку, упорно не хотела закипать. Есть не хотелось, хотя разум говорил — необходимо. Но половину хлеба и консервов Миша велел спрятать «до следующего раза». Когда он будет, «следующий раз»? Об этом не стоило думать.

— Времени сколько?

— Уже девять… Скоро стемнеет. Миша… ты как думаешь — Епифанова уже съели?

— Тьфу, чепуха какая! Епифанова так просто не съесть… Это мы в тумане заблудились.

— Ну, пусть будет так, заблудились… А теперь нас отсюда не выпустят. Что с Епифановым — этого мы тоже не знаем. Там все что угодно могло случиться, возле этой могилы…

— Живой или не живой Виталий Ильич, еще узнаем. А мы отсюда выйдем, понятно?! Против этого… против этого сделаем копья.

— Из дерева копья?! Против… против неизвестно чего?!

— А первобытные люди — они с чем против медведей ходили? И против тигров? А слонов и носорогов чем брали?

— Так то первобытные… — и, отпустив это сильное высказывание, Толян уныло замолчал, уронив руки между колен, созерцая свою босую ногу.

— Толя, у тебя какой размер?

— Ну, пиисятый… А что?

— А то, что девушек носки тебе не подойдут.

И Миша разулся, снял собственные носки:

— Все вместе — на свою ногу… вместо обуви — дошло?

— Ну-у ты даешь…

— Девушки, придумайте, как еще обмотать ногу получше, понадежнее. А ты, Толян, как обуешься — найди пару прямых стволиков. Тут дальше осинки неплохие растут… Понял зачем?

— Неужто копья будешь делать?

— Будем делать… Понял, Толик? Мы с тобой будем их делать… Вместе будем. Заострим получше, на огне обожжем острие и пойдем дальше, на крепкую землю.

Миша отвернулся, не в силах выдержать пристальных взглядов Лены с Ларисой — взглядов недоверчивой надежды. Он не был уверен, что их заслужил.

И опять болото раскрывалось во все стороны, одинаковое во всех направлениях. Куда-то исчез грозный призрак, и туман опускался, ложился, распадался на клочья и куски. Все больше открывалось, все лучше становилось видно само болото — унылое, покрытое какими-то деревцами-недоделками, нелепой осиновой порослью, все в проплешинах, черных лужах, каких-то поваленных полусгнивших стволах (видимо, росло здесь и что-то более серьезное?). На поверхность воды всплывали пузыри газа из неведомых глубин. Чавкала под ногами трясина. Все везде одинаковое, неразличимое, и Миша совершенно не был уверен, что найдет место, по которому они только что прошли, — даже сумеет ли вернуться к поваленному стволу, возле которого полчаса назад жгли костер, пили чай, переобували Толяна.