Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм» - Григорий Владимирович Бакус Страница 50
Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм» - Григорий Владимирович Бакус читать онлайн бесплатно
Значение этого отрывка трудно переоценить. Здесь moderna malefica («нынешняя ведьма») лично сообщала, что современные ей ведьмы обладают способностями, неизвестными во времена составления канона Episcopi. Позднее, в Opus sermonum, Инститорис повторит тезис о возможности ведьм путешествовать как в фантазиях, так и наяву, уже без оглядки на experientia.
Двойная логика реальности-иллюзорности колдовских путешествий требует некоторых уточнений с поправкой на особенности источника. Отрывки признаний «ведьмы из Брайзаха» в тексте Malleus Maleficarum соседствуют в других главах с обширными цитатами из Formicarius («Муравейник») Нидера, категорически отрицавшего реальность полетов ведьм. Объединяя в пределах одной главы столь разные по своему содержанию высказывания относительно реальности полетов, Генрих Инститорис демонстрирует, что новый материал, найденный им как инквизитором, дополняет сказанное ранее.
Здесь мы сталкиваемся с ситуацией скрытой полемики внутри ордена доминиканцев, поскольку Генрих Инститорис явно стремился использовать популярность своего предшественника в своем труде, несмотря на существенные расхождения во взглядах. Внутри авторитарной системы ценностей труды Иоганна Нидера обладали высоким статусом. Его не могли и не хотели оспаривать братья по ордену. В их глазах Нидер был авторитетом (auctoritas), суждения которого не подлежали прямой критике. Они могли быть только дополнены мнением других экспертов.
В нашем случае Инститорис с большей долей вероятности ориентировался на суждения Иеронима Висконти, с которыми мог ознакомиться во время своих поездок в Рим. Аргументация Висконти относительно реальности путешествий ведьм почти дословно совпадает с формулировками Инститориса из Opus sermonun: «Такая игра [т. е. шабаш ведьм. — Гр. Б.] никоим образом не невозможна, ибо демоны могут переносить людей с места на место, поскольку читано о Симоне маге в легенде [т. е. Житии. — Гр. Б.] святого Петра-апостола»[443].
Возможность изменения облика магическими способами неоднократно обсуждается в «Молоте ведьм» в контексте злонамеренного колдовства (maleficia). Я считаю целесообразным остановиться на трех развернутых experientia, примерах из инквизиционного опыта, наиболее подробно отражающих характерные для Генриха Инститориса логические операции, которые позволяют решить эту интеллектуальную проблему: полностью заимствованной истории мнимого волка (MM I,10)[444], «пример» из инквизиторского опыта (experientia) о ведьмах, нападающих в облике кошек на своих жертв (MM II/1,9)[445], и истории юноши, превращенного в осла некой волшебницей на Родосе (MM II/2, 4)[446]. Все три отрывка представляют собой нарративы, законченные в сюжетном отношении истории, позволяющие за счет этой особенности легко вычленить себя из массива остального текста. Помимо них, «Молот ведьм» содержит также отсылки к сюжетам о превращениях из классической мифологии в пересказе Блаженного Августина (превращение в животных спутников Одиссея волшебницей Цирцеей, птицы Диомеда). Однако развернутые предметные повествования на эту тему исчерпываются нашими тремя фрагментами.
Собственная позиция Инститориса на первый взгляд представляет собой определенный парадокс. Рассуждая о возможности превращений, он обращается к интеллектуальному наследию Иоганна Нидера (который, как мы помним, был большим скептиком в этом вопросе), буквально списывая из книг брата по доминиканскому ордену обширные фрагменты, и, одновременно, включает мнимые превращения в число преступлений ведьм.
Логика этого решения отличается своеобразной изворотливостью, поскольку в вину ставится заведомо несовершаемое. Ведьмы при помощи демонов вызывают у добрых христиан иллюзии изменения телесного облика с тем чтобы скрыть свою личность при нападении (в облике кошек). Или же ради того, чтобы заполучить человека в услужение и эксплуатировать в качестве вьючного животного (юноша, превращенный в осла).
В основе всего, что кажется человеку превращением, лежит искусство обмана (prestigiosa arte), которое ведьмы используют также при мнимой краже мужского полового члена[447] (подробнее этот вид мы будем обсуждать в Главе 4.3). В эту, по-своему логичную, концепцию закрадываются дополнительные сложности, которые очевидно были продиктованы распространенными представлениями прихожан об оборотнях. Так, на страницах «Молота ведьм» появляется образ мнимого волка. Очевидно, мы сталкиваемся здесь с «эффектом давления аудитории на авторов», описанным А.Я. Гуревичем на материале назидательных «примеров» высокого Средневековья[448].
Как бы то ни было, эта история приходит к нам в виде двойной цитаты как истории, записанной Гийомом Овернским в пересказе Нидера[449]. Причем при цитировании последнего Инститорис механически перенес ссылку, утратившую всякий смысл, но тем не менее воспроизводившуюся в последующих изданиях[450].
Образ мнимого волка кажется совершенно инородным в концепции, поскольку страдавший от этого наваждения был сумасшедшим (dementatus fuit). Никакие ведьмы со свойственным им «искусством обмана» не были причастны к его страданиям, а причиной таковых был непосредственно демон (solum demon).
Ощущение вынужденности обращения к этой истории еще более усиливает то обстоятельство, что соответствующий раздел десятого вопроса первой части «Молота ведьм» полностью состоит из двух заимствованных фрагментов из Preceptorium divine legis Иоганна Нидера. Единственное, что в нем можно рассматривать как нечто оригинальное — сам подзаголовок «Что следует думать о волках, что подчас похищают и пожирают людей и детей из колыбели»[451]. При этом, как отмечает К.С. Мэккей, при цитировании в Malleus Maleficarum оказалась опущена система из семи причин, побуждающих, по мысли Нидера, волков к нападению. В результате бóльшая часть причин таких нападений была приписана демонам, а не Богу, как это было в источнике заимствований[452].
Диаметрально противоположным образом дело обстоит с «примером» о ведьмах в кошачьем обличье. Эта история хорошо вписывалась в концепцию «Молота ведьм» (с поправкой на иллюзорный характер происходящего) как иллюстрация намеренного нанесения вреда магическим способом и потому была приведена в трактате многословно и с большим количеством подробностей.
Авторы современного немецкого издания Malleus Maleficarum идентифицируют этот «пример» как пятый, относящийся к Страсбургу (Exempel Straßburg 5). Они предполагают, что под неназванным городом Страсбургской епархии подразумевается Шлеттштадт, родной город Генриха Инститориса, где в 1478 г. были сожжены за колдовство две женщины из деревни Кестенхолц, что располагается по соседству[453]. Детали обвинения, повлекшего за собой казнь, неизвестны, но упоминание местности позволило немецким историкам предположить наличие некоторой предыстории, связанной с преследованием ведьм. Я полагаю, что в данном случае исторические детали уводят нас в сторону. Инститорис в этом «примере» просто пытается придать достоверность сюжету, добавив к нему расплывчатое упоминание местности.
История начинается с того, что на некоего работника, занятого колкой дров, нападает «какой-то кот немалого размера» (cattus quidam non parue quantitatis). После того как мужчина справился со зверем, появился «другой большего размера» (ecce alius maioris quantitatis). В конце концов, зверей уже было три. И только осенив себя крестным знамением (signo crucis se muniendo), работник смог отогнать котов (sic — несмотря на дальнейшее отождествление с женщинами в тексте используются слова именно мужского рода
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.