Восток в огне - Гарри Сайдботтом Страница 50

Сандалии скользили по пыли, поднимая мусор, Багой бежал так быстро, как только мог. Позади себя он услышал топот бегущих. Если бы он повернул направо в конце переулка и миновал погрузочные площадки, ему нужно было только повернуть за последний угол, и он был бы в поле зрения северной двери дворца Дукса Реки.

Его занесло на первом повороте, и он чуть не врезался прямо в телегу, запряженную волами. Обойдя неуклюжую повозку, он опустил голову и снова побежал. Позади себя он услышал шум; крики, ругань. Он уходил в сторону. Оставалось сделать всего несколько шагов, всего один поворот.

Когда он добрался до угла амбара, он понял, что спасения нет. К нему приближались два легионера. Переулок был узким, не шире десяти шагов. Он никак не мог увернуться и проскользнуть мимо них обоих. Он остановился, оглядываясь по сторонам. Там была северная дверь во дворец, всего в каких–нибудь тридцати или сорока шагах, но это была другая сторона легионеров. Слева от него была глухая стена дворца, справа - неприступная стена зернохранилища. Несмотря на его скорость, несмотря на повозку, запряженную волами, двое других настигнут его через мгновение.

Что-то сильно ударило его в спину, и он растянулся на земле. Его ноги были схвачены. Его оттащили назад. Лицом вниз, с его рук сдирали кожу на поверхности дорожки.

Он ударил правой ногой. Раздался стон боли. Он рывком поднялся на ноги, зовя на помощь. Он увидел, как двое эквитов-сингуляров, дежуривших на страже у дверей дворца, равнодушно посмотрели на него. Прежде чем он успел позвать снова, сильный удар пришелся ему в правое ухо. Его мир поплыл вокруг него. Его лицо снова ударилось в грязь.

-Предатель! Ты грязный маленький предатель.

Его грубо втолкнули в узкий проход, проходивший между двумя ближайшими зернохранилищами, поставили на ноги и втолкнули в один из отсеков, образованных выступающими из каждого хранилища контрфорсами. Его отбросило назад к стене.

-Думаешь, ты можешь ходить, как тебе заблагорассудится, не так ли? Пройти прямо мимо нас, шпионя за нами?

Один из легионеров больно схватил мальчика за шею, приблизив свое лицо к лицу мальчика на несколько дюймов.

-Наш доминус рассказал нам, кто ты такой – гребаный шпион, гребаный бездельник. Что ж, твоего варвара сейчас нет рядом, чтобы спасти тебя. - Он сильно ударил Багоя в живот.

Двое легионеров подняли мальчика и держали его, в то время как двое других несколько раз били его по лицу и животу.

-Мы собираемся повеселиться с тобой, парень. Потом мы навсегда положим конец вашим играм.

Последовал шквал ударов, затем они отпустили его. Он упал на землю. Теперь они по очереди пинали его.

Багой свернулся в клубок. Удары ногами продолжались. Он чувствовал запах кожи их военных ботинок, острый железный привкус собственной крови. Нет, Мазда, нет... Не позволяй тому кошмару с кочевниками повториться, нет. По непонятной причине, которую он не мог понять, ему в голову пришел фрагмент стихотворения. Иногда я думаю, что никогда Роза не была такой красной, как там, где истекал кровью какой-нибудь похороненный Цезарь.

Удары прекратились.

-На что, блядь, ты смотришь?

Сквозь свои покрытые синяками, полузакрытые глаза персидский мальчик увидел Калгака

– О, да, вы суровые ребята - четверо на одного мальчика. Может быть, ты думаешь, что мог бы справиться и с одним стариком.

В глазах персидского мальчика Калгак выглядел моложе и крупнее, чем когда-либо прежде. Но это могло закончиться только одним способом. Юноша хотел закричать, хотел сказать старому каледонцу, чтобы он бежал, сказать ему, что это не принесет пользы, если его изобьют, а может быть, и убьют, но слов не было.

-Не говори, что мы тебя не предупреждали, старый ублюдок.

Все легионеры стояли лицом к Калгаку.

Раздался возглас удивления и боли. Один из легионеров рванулся вперед, споткнувшись о вытянутые ноги персидского мальчика. Остальные трое тупо уставились на своего друга. Когда они начали поворачиваться, юноша увидел, как кулак Максима врезался в лицо легионера слева. У мужчины было почти комичное выражение шока, когда он откинулся назад к стене, его нос, казалось, был расплющен, из него фонтаном текла кровь.

Легионер, которого Максим отбросил вперед, приземлился на четвереньки. Калгак шагнул вперед и резко ударил его ногой в лицо. Его голова откинулась назад, и он рухнул неподвижно, тихо постанывая.

Два легионера, все еще стоявшие на ногах, посмотрели друг на друга, не зная, что делать.

-Собери эти куски дерьма и убирайся отсюда нахуй, - сказал Максим.

Солдаты поколебались, затем сделали, как им было сказано, поддерживая своих побитых товарищей. Когда они добрались до дороги, тот, у кого был сильно сломан нос, крикнул в ответ, что это еще не конец, они доберутся до всех троих.

-Да, да, - пробормотал Максим, склонившись над Багоем. -Помоги, Калгак, давай отвезем этого маленького ублюдка домой.

"Иногда я думаю, что никогда еще Роза не была такой красной, как там, где истекал кровью какой-нибудь похороненный Цезарь"

Этот фрагмент пронесся в мыслях персидского мальчика как раз перед тем, как он потерял сознание.

По жесту Баллисты солдат снова постучал в дверь. До сих пор это был очень тяжелый день. Баллиста отправился во втором часу дня в сопровождении Деметрия, двух писцов, трех гонцов, Ромула, которому сегодня не нужно было нести тяжелое знамя, и двух всадников. Когда десять человек шли к южному концу Стенной улицы, несколько легионеров вдалеке, достаточно далеко, чтобы их нельзя было узнать, завыли по-волчьи.

Баллиста и его группа осматривали все объекты вблизи западной стены, которые вскоре должны были быть разрушены. Жалобы, высказанные накануне вечером за ужином защитниками караванов, были на устах у всех жителей. Сегодня утром они, казалось, приобрели дополнительный смысл. Их озвучивали жрецы, чьи храмы будут снесены, чьи боги будут изгнаны. Их озвучивали люди, чьи дома будут разрушены, чьи семьи останутся без крова. Некоторые из них были вызывающими; другие сдерживали слезы, их жены и дети выглядывали из-за дверей женских комнат. Независимо от того, видели ли они в нем безответственного императорского фаворита, пьяного от власти армейского офицера или просто типичного глупого варвара, никто из них не видел в действиях Баллисты ничего, кроме жестокой и бездумной прихоти.

С некоторым раздражением Баллиста снова жестом