Том Шервуд - Серые братья Страница 51

Но Дюк не спешил отдавать распоряжений. Он помолчал, подошёл к камину, протянул к огню руки. И, не оборачиваясь, и проговорил:

– Не нужно.

– Что не нужно? – уточнил негромко Монтгомери.

– Предупреждать. Пусть ничего не знают. Вдруг всё-таки наш хитрец начнёт не с нас, а со слабых? Время-то работает против него. Тогда, чем скорей к нам начнут приходить сообщения об убийствах, тем легче нам станет высчитывать – кто у нас этот «охотник».

Монтгомери, тоже помолчав, ответил:

– Разумно.

Все, находившиеся в ту минуту в гостиной серого дома-крепости, ненадолго умолкли. Опёрся, задумавшись, о спинку кресла, Монтгомери. Склонился у камина, протянув руки к огню, нахмуренный Дюк. И, застыв, словно каменные статуи, молчали у дверей телохранитель Монтгомери, Змей и Стэнток.

Монтгомери поднял голову и сказал:

– Гонец всё-таки нужен, Дюк. Тех солдат, что я по твоей просьбе направил в Плимут, нужно срочно вызвать сюда. Пусть они станут лагерем и в твоём имении, и в моём. Тогда заговорщик действительно к нам не сунется. Тогда он начнёт с кого-то из остальных.

– Отличная мысль, – довольным голосом проговорил Дюк. – Пиши письмо в Плимут. Вот перо и бумага. А я пока приготовлю гонца.

И он сел за стол, к бумаге, перу и чернилам.

Когда гонец был отправлен, Монтгомери сказал:

– Что-то нехорошо мне, Дюк. Какое-то предчувствие… Пошли со мной своего телохранителя. Ночь. В дороге всё может случиться. А завтра он вернётся к тебе.

– Змей, слышишь? Проводи нашего гостя до его дома.

– А обратный путь – в одиночестве? Не хотелось бы. Пошлите со мной Стэнтока.

– Не возражаю, – на удивление быстро согласился Дюк. – И вот ещё что…

Он вышел из гостиной, а когда вернулся – в вытянутой руке у него покачивались нацепленные на кожаную нашейную ленту восемь «оскаленных человечков».

– Собрали всех, – сказал он. – Когда увидели, что внутри – золото, я заявил, что это часть моих игровых ставок. Так сказать, неприкосновенный запас. Ну, а как ты думал? Должен ведь был я поиметь хоть что-то взамен наложенного по твоей вине штрафа?

– А теперь штраф вернули.

– Да. Теперь и я возвращаю твоих «крикунов». Забавный предмет. Одновременно – и оружие, и ключ, открывающий любые двери. Сам придумал?

– Нет. Урмуль меня научил…

– Так мы едем? – включился в диалог Монтгомери. – Ночь заканчивается.

– Давай, – сказал Дюк. – Бери и Змея, и Стэнтока. И помни – я с нетерпением жду солдат.

Два ножа

Ночь, хотя и медленно, но неотвратимо катилась к рассвету, так что сборы были предельно короткими. Но даже в эти несколько минут Бэнсон многое успел сделать. Осмотрев экипажи, он выбрал небольшую каретку, и сказав: «вот хорошие рессоры», – взял топор и, к изумлению всех окружающих, в несколько взмахов сбил с каретных боков дверцы.

– При нападении, – пояснил он Монтгомери, – дело иногда решают доли секунды. А двери – препятствие для манёвра. Садитесь.

– Я что же, – уточнил Монтгомери, – должен ехать в этой тесной каретке?

– Да. И телохранитель ваш сядет рядом с вами, и мы со Стэнтоком сядем напротив. И поедем почти самыми последними.

– Но двери – хоть какая-то защита! Ведь крепкие были двери!

– Мы эти проёмы закроем. По бокам, слева и справа мы привяжем по лошади. Они и от пуль защитят, и, если надо, помогут в манёвре.

– Тактически – безупречно, – вдруг поддержал его Стэнток.

– Будь по вашему. Едем.

Но Бэнсон предпринял ещё кое-что. Он принёс и втиснул, едва найдя место, небольшой бочонок с порохом, водрузив ещё сверху пузатую бутыль с подсолнечным маслом.

– Масло-то зачем? – поинтересовался Монтгомери.

– В случае погони – выбросим на дорогу и подожжём. Если у преследователей будут молодые или плохо объезженные лошади – они в огонь не пойдут.

– А для чего столько пороху? – хмуро спросил прижатый к бочонку телохранитель Монтгомери.

– Нам, видишь ли, – снова сказал Стэнток, – назад ещё добираться.

Но, когда они с Бэнсоном привязывали к бокам кареты своих коней, Стэнток шёпотом поинтересовался:

– А в самом деле – для чего столько пороху?

– Взорвём карету, – торопливо прошептал Бэнсон. – Когда заколем этих двоих, зажжём фитиль – и сядем в сёдла. Порох взорвётся, масло вспыхнет, и всем какое-то время будет не до нас.

– А нам придётся Монтгомери и охранника заколоть?

– А ты знаешь, кто эти люди? Дюк, Монтгомери? Про черепа знаешь?

– Пока не стал телохранителем – не знал. Теперь знаю.

– Так что же спрашиваешь?

Помолчав и затянув узел на поводе, Стэнток спросил:

– Нападём разом?

– Да. В удобном месте я крикну: «Вот они!» Глянув перед этим в окно. Это будет сигнал. Каждый из нас бьёт того, кто напротив. Рука не дрогнет?

– Вот там и увидим.

Дюковы телохранители ещё прошли вдоль приготовившегося к скачке эскорта, проверили кучеров, всадников. Змей потребовал сменить порох на полках мушкетов. (Монтгомери и вышедший во двор Дюк одобрительно покивали.) Затем все заняли свои места, тяжёлые ворота раскрылись – и кавалькада, сразу беря хорошую скорость, выплеснулась на залитую лунным светом дорогу.

Пронеслись мимо поле и лес. Прогрохотал внизу, под копытами, мост через речушку. Свернули в рощу – глухую и тёмную. И здесь, когда удалились достаточно от открытого пространства, взглянув в сторону мелькающих вдоль дороги, слитых в чёрную стену деревьев, Бэнсон хрипло воскликнул:

– Вот они!

И звякнули выхваченные ножи. Тут же качнулись вперёд, к дверным проёмам и Монтгомери и его телохранитель – взглянуть – что там такое. Качнулись прямо навстречу коротко ударившим лезвиям.

– Запали фитиль, – сказал Бэнсон Стэнтоку, вкладывая свой клинок в ножны.

Стэнток торопливо достал кремень, огниво и трут, а Бэнсон приладил к бочонку длинный фитиль. Когда трут загорелся – от него подожгли конец фитиля.

– Теперь – быстро в сёдла, стреляем в стороны леса, вопим во весь голос чтобы хлестали коней, а сами скачем назад. У нас по два пистолета? Возьми ещё пару у телохранителя. Фитиль горит? Всё, пошли.

Как только Бэнсон, ударив колено о край привязанного за седлом арбалета, сел на коня, он выхватил из-за пояса пистолет и, направив его в сторону леса, выстрелил, осветив яркой вспышкой и себя и карету.

– Гони-и-и!! – закричал он что было силы, и в ту же секунду с другого боку ударил выстрел, и Стэнток также крикнул:

– Гони, братцы!! Гони, проскочим!

Всадники и кучера, подстёгнутые долгим напряжением, хлестнули лошадей. Грохнули впереди ещё два выстрела – мушкетные, наугад, дробно застучали колёса карет, а два телохранителя Дюка помчались против хода эскорта, продолжая кричать: