Евгений Рогачев - Рогнеда. Книга 1 Страница 51

Кистень шел быстро, не оглядываясь по сторонам, без труда ориентируясь среди множества больших улиц и мелких переулков. Митрий семенил следом, стараясь не отстать от атамана и не приставая с глупыми вопросами.

Прошлой ночью, после того, как схлынули воспоминания, Кистень долго размышлял над тем, как половчее провернуть это дельце. Посадский двор — это тебе не купеческий обоз, который легко можно взять нахрапом, имея только лишь дюжину храбрых молодцов. Здесь крепко надо думать, чтоб голову не сложить и с прибытком из всего этого выйти. А что с золотом он будет, ежели девку эту из темницы высвободит, в том Кистень не сомневался. Недаром столько ден поил Селифана, конюха боярина Василия. Как чувствовал, что пригодится может его хмельной лепет. Вот и прав оказался. Когда услышал от Ульяна, что тот хочет сотворить, сразу вспомнил тот давешний разговор. Далее ума много не надо было, чтоб все воедино связать. Ватажникам о мыслях своих дальних рассказывать не стал. Зачем? Нужны они ему на первых порах, одному такое дело не спроворить. Ну, а потом видно будет, как с подручными своими поступить. Мечты повели Кистеня дальше. Когда свершится задуманное, можно будет покончить наконец с лесной жизнью и зажить по-людски, в собственном домике, да с челядью, готовой выполнить любое твое желание. Хватит ужо, набегался по лесам, пора и честь знать, пока головушка еще покоится на плечах, а не скатилась в канаву, словно кочан капусты.

Размышляя, пришел Кистень к выводу, что единый человек тут только помочь может. Это Демьян-палач, имеющий свободный вход на подворье, где держат девицу. Знал Кистень о нем не понаслышке и про умение его ведал. Многих ватажников терзал кнут Демьяна-палача, а самого Кистеня до времени Бог от такой напасти миловал. Не единожды он грозился спросить с Демьяна за все, но осторожен и скрытен был посадский палач, чувствуя, что не поздоровится ему, стоит попасть в руки лесных жителей. А сейчас вона как повернулось. Воистину: человек предполагает, а Бог располагает, права тут людская молва. Теперь приходится идти на поклон к Демьяну. Кистень страха не испытывал, знал, как с такими людьми разговаривать, и в Демьяне, хоть и не видел того ни разу, чувствовал родственную душу.

Вот и переулок, имевший в народе название Грязный. Может, оттого, что весь был загажен нечистотами, выливаемыми прямо под ноги прохожих. Потому и запах стоял такой, что приходилось носы зажимать. Ватажники осторожно пробирались вдоль дощатых заборов, да под ноги во все глаза смотрели, не желая свалиться ненароком в канаву. Как на грех дом, где проживал Демьян, располагался в самом конце улицы. Кистень, а за ним и тихо ругающийся Митрий, миновали несколько неказистых изб и, наконец, остановились у плетеной изгороди.

— Кто здеся живет? В этакой вонище, наверное, и мухи дохнут! — Митрий зажал нос грязной тряпицей.

Кистень повертел головой, примериваясь, правильно ли нашел дом. Да нет, все верно. Тут-то и должен обретаться Демьян-палач.

— Тот, кто нам и нужен. Душегуб один. Немало он нашего брата загубил.

— Это кто ж такой? — Митрий напрягся, облизнул губы.

— Демьян-палач. Слыхал про такого? — Кистень прищурился, взглянул на сотоварища.

— Как же не слыхать! Конечно, слыхивал. Так мы его что?.. — Митрий откинул полу кафтана, где на поясе спрятался от постороннего глаза острый нож.

— Нет. Сейчас он нам нужен. Да не трусь, а то дрожишь так, словно на шее уже петля захлестнулась.

— Типун тебе на язык, атаман.

— Вот и я о том же.

За забором, почуяв чужаков, залаяла собака. Вскоре показался и сам хозяин. Встал, облокотился о забор, неприязненно окинул взглядом непрошеных гостей.

Хотя и стояла на улице жара, но Демьян был одет по-походному. В простые грубые штаны, обернутые онучами,[31] да в холщовой, навыпуск рубахе без всяких изысков, только с алой вязью, пропущенной по вороту. В руках держал зипун и переводил недовольный взгляд то на Кистеня, то на Митрия.

— Чего надо? — наконец уперся взглядом в Кистеня, угадав в нем старшего.

— Здрав будь, хозяин.

— И ты здрав, коль не шутишь. — Демьян перевел взгляд на Митрия, потом опять на Кистеня. — С чем пожаловали?

— С дельцем мы к тебе с одним. Пустишь на двор или здесь будем разговаривать? Да пса попридержи, а то брешет, оглушил совсем.

Тут, будто поняв, что помянули его, сквозь доски просунулась лохматая песья башка, оскалилась и, клацнув клыками, попыталась схватить Митрия, неосмотрительно подошедшего слишком близко, за штанину.

— Вот шальная! — Митрий отскочил, замахнулся рукой. — Чистый зверь.

— И вправду зверь! — Демьян рассмеялся. — Я так и зову его. Да не маши чреслами-то, не любит он этого… Ладно, проходите, коль пожаловали. Только подождите чуток. Сейчас закрою я его, а то порвет вас ненароком, тогда так и не узнаю, с чем пожаловали.

Он схватил пса за ожерельник,[32] утыканный шипами, и поволок в глубину двора.

— Вот псина! Чуть полноги не отхватила, — проворчал Митрий.

— А ты варежку-то не разевай, — пробормотал Кистень, думая о своем. — Тогда и цел будешь.

Закрыв Зверя, Демьян вновь появился перед ватажниками, махнул рукой.

— Ну, проходите что ль. Да в избу не ступайте. Неча вам там делать. За мной идите.

Он провел гостей под навес, где пахло прошлогодним сеном и навозом. Сел на перевернутый чурбак, указал рукой на место напротив себя.

— Еще немного, и не застали бы меня, — проговорил лениво.

— А что так? — Кистень подогнул полы кафтана, пристроился напротив. — Али собрался куда?

— В лес хочу наведаться. Силки проверить да иную какую живность посмотреть.

— Ну, то и ладно, что застали тебя. Значит, не зря такую дорогу перлись.

— Тогда говорите, с чем пожаловали.

Кистень обвел взглядом небольшой двор, различил, как за перегородкой хрюкали свиньи да блеяли овцы. В небольшом загоне, аккурат напротив того места, где они сидели, обиженно рычал Зверь.

— Что-то неприветлив ты, хозяин? В избу не зовешь, да за стол не сажаешь. Словно мы какие тати лесные, а не гости.

— А вы тати и есть! — Демьян веточкой отмахивался от комаров. — Я вас сразу признал. Повидал я вашего брата на своем веку, потому меня не обманешь.

— Ну, тогда и ладно, — опять легко согласился Кистень, чем поразил молчавшего Митрия. — Значит, разговор будет легче вести, коль знаешь, кто мы.

Помолчали. Наконец Кистень приступил к главному.

— Интересуемся мы девицей, что в темнице сидит у посадника. Знаешь такую?

— Там много кого сидит. Мало ли душегубцев на Руси-матушки. Всех и не упомнишь, — осторожно ответил Демьян.