Эрнест Медзаботт - Иезуит Страница 51

Кардинал глухо простонал.

— Значит, это правда? — горестно воскликнул Пий IV. — Таким образом, борьба будет труднее…

— Борьба, говорите вы, отец мой, — прошептал кардинал. — Борьба невозможна! Я побежден, не начиная еще этой борьбы. Если бы вы знали…

И Санта Северина откровенно рассказал Пию IV все, что произошло между ним и отцом Еузебио, и последовавшие за этим деспотические поступки ужасного общества. Кардинал говорил так тихо, что в комнате слышно было только тяжелое дыхание умирающего.

— Все это серьезно, — сказал папа, — но ты не должен преувеличивать опасности. Если, как простой кардинал, ты вполне зависел от этих монахов, то не забудь, что выбор в папы даст тебе полную власть над ними и дар связывать и разрешать на земле и на небе. Я оставляю тебе богатую казну; заплати свой долг иезуитам и, таким образом, стань выше их. Уничтожь твои обещания, так как они не согласны с интересами церкви; и если общество не будет тебе покорно и послушно, то уничтожь его. Римский папа не должен иметь равных себе в католической церкви, и никому не должен отдавать отчета в том, что ему угодно делать.

— Я исполню ваши приказания, — с твердостью ответил кардинал.

— Благодарю тебя, сын мой! Ты будешь избранником Божьим, ты освободишь церковь от ужасной тирании, начавшей уже подавлять ее. Наблюдай за самой ярой католической партией, за иезуитами и за королем Испанским; пусть они будут тебе друзьями, но не господами, а если они попробуют взять над тобой власть, то объяви им войну. Лютер еще не достиг того, чтобы угроза отлучения от церкви не производила сильного влияния на воображение народов.

— Отец мой, я исполню все это, если бы даже мне стоило это жизни!

— О, они не дойдут до этого, — прервал его папа. — Глаза народов устремлены на апостольский трон, и всякая сколько-нибудь темная драма, разыгравшаяся на нем, подала бы поводы к слишком сильным обвинениям, а иезуиты не решатся так рисковать.

Нет, ты не умрешь! А если б даже и умер… то все же послужишь к истреблению этого ужасного общества, к тому, что эта язва церкви будет вырвана с корнем!..

— И я умру счастливый тем, что послужил такому благому делу! — проговорил Санта Северина глухим голосом.

— Благодарю тебя! — повторил папа. — Теперь… подай мне… это распятие… Боже, помилуй меня, если я согрешил пред Тобой!

Бедный старик сделал усилие, приподнял голову и коснулся своими бледными губами изображения Святого Мученика, который всегда был и будет единственной надеждой тому, кому уже не на что надеяться, утешением умирающих и светлым лучом, рассекающем мрак неизвестного нам мира.

Это усилие окончательно истощило силы папы. Голова его упала на подушку, он обратил свой последний взор на Санта Северина, как бы прося его исполнить свои обещания, и испустил дух. Пий IV, как царь и как первосвященник, заслуживал многих порицаний, но он заслуживал и прощения Всевышнего, так как всегда действовал по убеждению, думая, что поступает именно так, как должно.

Лейб-медик поднес зажженную свечу к губам папы и, видя, что пламя не колеблется, воскликнул:

— Его святейшество папа Пий IV умер!..

— Сообщите об этом кардиналу Альдобрандини и велите капитану швейцарской стражи сейчас же прийти сюда! — приказал Санта Северина, который в эту торжественную минуту подавил свое горе, чтобы думать только об исполнении последней воли усопшего.

Капитан, старый, преданный и испытанной честности солдат, явился тотчас же. Приказания, отданные ему кардиналом, были ясны, точны и безотлагательны, и он вышел, чтобы исполнить их.

Действительно, минуту спустя толпа слуг с дикими криками ворвалась в комнату папы. Никто не мог дать ей отпора, так как там находился один только Санта Северина, молившийся, стоя на коленях у смертного одра папы.

Кардинал встал и жестом приказал выйти этим бесстыдным и по большей части пьяным мерзавцам. Но вино придавало им смелости, которой бы у них иначе не хватило в присутствии кардинала, с минуты на минуту могущего сделаться папой. На приказание Сайта Северина они ответили взрывом хохота и принялись открывать ящики и тащить все, что только им попадалось под руку.

Но в коридоре раздались тяжелые шаги; вошли швейцарцы и, не говоря ни слова, начали бить грабителей по головам шпагами плашмя. Двое из них, у которых нашли добычу, были арестованы; другие поспешно разбежались. Арестованные были, по приказанию кардинала, заперты в темницу дворца.

— Если я буду папой, — сказал задумчиво Санта Северина, — первым моим актом правосудия будет повесить этих двух разбойников.

И вполне уверенный, что после столь энергичного поступка его уже не будут больше беспокоить, он снова погрузился в свою молитву. Когда пришли его коллеги, то они еще более утвердились в намерении вручить папство этому праведнику, найдя его коленопреклоненным и молящимся у смертного одра папы.

ЧЕРНЫЙ ПАПА

Карл Фаральдо с истинным удовольствием исполнял нетрудные обязанности, наложенные на него саном послушника. Он заботился о нескольких чрезвычайно ценных картинах, принадлежащих иезуитам; должен был каждый день прочитывать несколько отрывков из «Духовных упражнений» святого Игнатия, этой ужасной, изламывающей человеческие мозги машины, изобретенной с таким глубоким знанием дела основателем ордена иезуитов. А также должен был прочитывать в часы, для него наиболее удобные, несколько недлинных молитв; во все же остальное время был свободен делать, что ему вздумается.

Венецианец проводил это время, прогуливаясь под высокими деревьями парка, прилегающего к монастырю, и вспоминая ту мечту, которая столь сильно повлияла на его молодую жизнь.

Фаральдо полнел, и, хотя это и портило немного элегантность его фигуры, которой он так гордился, тем не менее, это указывало на отличные материальные условия, доставляемые орденом своему послушнику.

Действительно, одним из главных правил иезуитского ордена (правило, на которое так жестоко, но без всякого повода, нападал янсенийский пуританизм) было делать дорогу, ведущую в рай, удобной и приятной для послушников, вместо того чтобы усыпать ее разными терниями и колючками, как то делают другие ордена.

Молодой человек возмутился только однажды: это было тогда, когда отец настоятель, желавший приучить его к повиновению, приказал ему оставаться целых два часа, запершись в своей келье и читая «Духовные упражнения».

Венецианец особенно ненавидел это чтение, он с ужасом замечал, что этот мистический трактат имел на него страшное влияние; он боялся поддаться ему и самому сделаться иезуитом.

С другой стороны, нельзя было не читать: двери келий послушников оставались всегда открытыми, и отцу настоятелю весьма легко было следить за исполнением своих приказаний.