Истории, написанные при свече - Людмила Вячеславовна Федорова Страница 51

Эмма растерялась, съёжилась, но сделала натянутую улыбку и, приняв кольцо, пробормотала:

– Очень мило с твоей стороны, Джон, я буду шить платье в дорогом ателье, поэтому свадьбу будем справлять месяца через два, чтобы швеи успели сшить мой наряд, точную дату я назову через неделю…

– Отлично, дорогая, будем готовиться, а пока я хотел тебе предложить главную роль в мюзикле «Фараон и рабыня», в «Чикаго» ты выступила блестяще… – закончил разговор Джон Борс и лёг спать, а Эмма не спала: она со слезами в карих очах смотрела то на газету, то в окно и размышляла…

О чём? О бабушке, о своей карьере, о будущей свадьбе с Джоном, об Эдгарде…

Казалось бы, Эмма добилась всего, чего хотела, но на душе у неё было тоскливо, пред глазами всплывали два дорогих сердцу образа: образ бабушки, Екатерины Даниловны, с её мудрой поговоркой «без Бога не до порога» и образ Эдгарда с его простой наивной красотой, обаянием юности и чистоты…

«…Ведь мы с Эдгардом, примерно одного возраста, а я с этой жутко яркой «штукатуркой» на лице выгляжу, лет на пять старше своих девятнадцати лет…» – промелькнула мысль у Эммы…

На следующий день была первая пробная репетиция нового мюзикла, Эмма искренне старалась влиться в музыку, хорошо исполнить роль роковой красавицы Египта, но у неё не получалось то ли, потому что она нервничала, то ли потому что в голове был не сюжет мюзикла, а те же мысли, что и ночью…

Джон тоже был не в духе, молчал, потом резко встал и буркнул:

– Что ж, терпимо для первой репетиции, но попрошу тебя, Эмма, быть собраннее в следующий раз! На сегодня хватит, актёры – по гримёркам, а художников по костюмам и декорациям попрошу задержаться и представить первые эскизы!

Эмма вошла в гримерку, ей стала помогать расшнуровать танцевальный костюм милая девушка Хлоя со словами восторга:

– О, Эмма Скотт, я всегда восхищалась вашим умом, красотой, смелостью, вы – невеста такого известного и богатого человека, как Джон Борс, имели роман с олигархом Энтоном Борсом! Если бы вы мне дали совет или раскрыли свой секрет…

Эмма повернулась лицом к Хлое, скрутила свою ручку в кружевной перчатке в кулак и ответила:

– Хлоя, наивное дитя, знаешь, где у меня все мужчины? В кулаке одном я их держу, как в ежовых рукавицах! Просто нужно быть смелее и хитрее их, тогда будешь иметь волю выбирать того, кого пожелаешь!

– О, спасибо за совет, блистательная Эмма! – воскликнула счастливая Хлоя, а Эмма с грустью подумала: «Да, раньше это было так, но сейчас я сама сомневаюсь в своих словах. Быть Эммой Скотт оказалось не легче, чем Владленой, по крайне мере, лжи и боли меньше почему-то не стало…».

Переодевшись, Эмма вышла на крыльцо театра и села на ступеньку в раздумьях, когда её грустные мысли прервал весёлый голос Андре – молодого декоратора «Мьюзик-Джаз Холла»:

– Эмма, можно с тобой посоветоваться?

– Андре, ты хочешь посоветоваться? А я думала, что ты – «рыцарь без страха и упрёка» с весёлой улыбкой до ушей! – съязвила Эмма, но без злости, просто у неё не было настроения.

– Эмма, не язви, а посмотри на эскиз: если тахта будет стоять чуть за картонной колонной, тебе будет удобно на неё лечь? А ковёр из тростника на полу не помешает танцевать? А куда поставить вазу с пальмовыми ветвями, чтобы ты её не уронила? – стал уточнять рабочие вопросы Андре, а потом вдруг признался – А что касается моего характера, так это – просто закалка трудной жизнью, я – эмигрант из Советского Союза, по паспорту я – Андрей, а уже в США меня называют Андре…

Эмма посмотрела с удивлением на Андре, похлопала изумлённо ресницами, а потом спросила на русском языке:

– Я – тоже из Советского Союза! Скажи, Андрей, почему ты уехал в США?

– Ну, у меня много причин. Во-первых, я остался один, вся родня погибла из-за той проклятой войны, мне было одиноко, во-вторых, я – православный христианин и ношу крестик, и из-за крестика меня отчислили из художественного училища, а я всегда хорошо рисовал и мечтал быть декоратором. Вот, исполнил свою мечту в США. А ты, Эмма, почему здесь, а не в СССР? – закончил повествование Андрей и стал ждать ответа Эммы.

– У меня история намного сложней: я всегда верила своей стране, была уверена в её идеалах, но моя бабушка, единственный близкий и понимающий меня человек, жила по-старинке, держала для молитвы молитвослов и старые иконы, и меня всё учила: «Без Бога не до порога». За иконы её на «воронке» увезли на Колыму в ссылку. Я тяжело это пережила, я очень люблю бабулю, поэтому и уехала в США в надежде выгодно устроится, со временем спасти бабушку и попросить её помочь мне прийти к Богу, но пока у меня что-то слабо получается… – призналась Эмма, хотя ей это далось с трудом.

Андрей внимательно посмотрел на Эмму, покачал головой и ответил:

– Э, Эмма, так у тебя ничего не получиться, ведь поменять страну – не главное, тебе сначала себя поменять надо, а без этого толка не будет. Ну, подумай, в Советском Союзе ты была далека от Христа из-за атеизма, в США ты так же далека от Бога, только из-за роскоши и блуда. Ну, и стоило менять шило на мыло? Ты ведь так и прокутишь свою жизнь в пустую, не спасёшь бабушку, не исполнишь её завета, если сама не изменишься. И ты – не натуральная блондинка, у тебя тёмные корни и карие глаза…

Тут Андрей взял из чехла, что висел у него за спиной, гитару и спел на русском языке:

– Говорила мама мне строго:

«Без Бога ведь не до порога»,

Но я поздно понял смысл слов,

Но мама простит там, с облаков…

Эмма не выдержала и не просто заплакала, а зарыдала, уткнувшись в ладони.

Андрей прекратил петь, вытер слёзы Эммы и тихо промолвил:

– Прости, я не хотел тебе сделать больно или обидеть, я хотел тебе помочь, честно. Как ты хочешь и будешь жить дальше, решать только тебе, я не в праве даже комментировать твою жизнь, я только твой коллега, я просто дал совет…

Эмма успокоилась и с ясной улыбкой ответила:

– Нет, Андрей, не извиняйся, это были полезные, целебные для меня слёзы, ты на многое открыл мне глаза…

После этого Эмма встала с крыльца и пошла в пустой кабинет Джона, где оставила кольцо, подаренное им, и написала заявление об увольнении. Затем Эмма отправилась в гримерку, смыла всю косметику, переоделась в простенькую обувь, скромное платье мятного цвета и повязала милую лёгкую косынку.