Крис Хамфрис - Кровь Джека Абсолюта Страница 52

— Их повесили вот на этом. Путы прогнили, черепа падают, значит, это было давно. И с тех пор на животных тут не охотились, так что мы сможем найти их. Мы будем охотиться.

«Чем? Котелком?» — хотел спросить Джек, но Ате уже поднимал с лежащего рядом ствола деревянный ковш.

— А это указывает на воду. Говорит, что вода здесь хорошая. Если бы оставили так, — он перевернул ковш, — это бы значило, что вода тут плохая и что ее следует кипятить.

Молодой ирокез указал на лес. Джек прислушался и различил слабый звон льдинок в ручье.

Ате отставил ковш и присел к корням дерева. Подняв два широких обломка кости и передав один из них Джеку, он сказал:

— Рой этим. Здесь.

Они молча в четыре руки отгребли в сторону снег, затем принялись отбрасывать рыхлую, еще не промерзшую землю. Как только яма углубилась на фут, кость скрежетнула по дереву.

— Теперь я один, — сказал Ате и вскоре дорылся до какого-то ящика, довольно большого, в фут шириной и два длиной.

— Закопанные сокровища? — с удивлением спросил Джек.

— Нет, — позволил себе усмехнуться Ате. — Это охотничий припас абенаки. Они оставили его для своих соплеменников. На случай нужды. Но разве мы не их рабы? И разве не в бедственном положении?

Он усмехнулся еще раз и взялся за крышку, сделанную из оплетенной тростником бересты.

Содержимое ящика их разочаровало. Там не было ни оружия, ни силков, ни какой-либо пищи, кроме маленького туеска с сушеными ягодами, которые тут же отправились в голодные рты. Две небольшие, сильно потертые шкурки нашли себе место под оленьими куртками, но явили весьма незначительную преграду для все усиливающегося мороза. Единственным, что Ате счел по-настоящему ценным, был большой моток бечевы.

Мрачные, они присели под деревом, гадая, что делать дальше.

— Ты сказал: две вещи, — встрепенулся вдруг Джек.

— Точно. — Лицо Ате просветлело. — Идем, — сказал он.

И повел Джека по двойному следу Джотэ к небольшой, обильно заваленной снегом полянке.

— Смотри, белый мальчик.

Джек стал смотреть. Полянку пересекали большие вмятины, продавленные снегоступами ирокеза, а рядом темнели меньшие отпечатки, оставленные двумя парами мокасин.

— Я ничего не вижу.

Ате показал вновь, в его голосе слышалось нетерпение.

— Вот!

Джек напряг зрение. Действительно, там, куда указывал палец могавка, снег был изрыт несколько по-другому. Он поднял взгляд.

— Это… олень?

Ате фыркнул:

— Ты ходил в школу, белый мальчик? Неужели там вам не говорили, что существуют разные звери?

— Лишь на латыни, — пробормотал Джек, снова склоняясь к следам.

Теперь, присмотревшись, он понял, что их оставили в копыта, а огромные пятипалые лапы. Что-то мелькнуло в мозгу и мгновенно пропало, холод, похоже, выморозил все мысли. Джек рос в деревне, но напрочь не помнил, какие еще животные обитают в лесу.

— Сдаюсь, — сказал он, выпрямляясь. — Почему бы тебе, краснокожий мальчик, не сказать мне, кто тут прошел?

Очередное фырканье.

— Тут прошел ниаргуйе. На вашем языке это… это…

Пока Ате приводил свои мысли в порядок, Джек вспомнил, как называется зверь.

— Ursus ursidae! — выпалил он.

И в беспомощности застыл, как застыл и Ате. Образ зверя стоял перед ними, но назвать его по-английски не мог ни тот ни другой.

Оба уставились друг на друга.

И оба вдруг разом выдохнули.

— Медведь!

Джек мысленно представил собаку, потом увеличил ее до гигантских размеров, и в животе его екнуло от испуга.

Но Ате был упрям.

— Я выследил зверя, да? Я нашел способ убить его, да? А что сделал ты? Ничего! — заявил он, сдабривая эти слова одной из своих редких улыбочек. — Ты утверждаешь, что я смошенничал во время гонки. Так докажи, насколько ты быстр.

Джек вовсе не чувствовал, что способен что-то доказывать в этот уже клонившийся к вечеру день. Ночью они сильно промерзли, ворочаясь в груде наспех наломанных сосновых веток, потом сдуру рыли ямы-ловушки для мелкой живности, и теперь его ноги дрожали так, словно он с утра до полудня непрерывно носился по Тотхилл-филд. Оба поддерживали свои силы мерзопакостным пеммиканом, пальцами раздирая вонючие шарики и заталкивая их под язык. Чтобы растаял прогорклый жир и чтобы привыкнуть к тошнотному вкусу, иначе желудок изверг бы проглоченные куски. Но, несмотря на все эти мучения, пища закончилась удивительно быстро, и потому Ате отверг предложение Джека перенести охоту на завтра.

— К утру мы ослабнем совсем, и ты не сможешь бежать. А если медведь поймает тебя, то мне-то он не оставит ни крошки.

В шутке, возможно, была доля истины. Ведь недаром же Бомосин намекал, что могавки кроме баранины и оленины не прочь полакомиться и чем-то еще.

От этой мысли Джека вновь бросило в дрожь. Куда подевался этот проклятый дикарь? Ага, он опять, перегнувшись через валун, заглядывает в пещеру. Сам Джек рискнул подойти к ней лишь раз и ничего во тьме не увидел. Зато исходящее из лаза зловоние непреложно свидетельствовало, что зверь находится там.

Раздался негромкий свист, Ате возвращался.

— Ты только растормоши его, ладно? Действуй решительно, понимаешь? Дедушка Ниаргуйе очень рассердится, он не любит, когда его будят, и, конечно, побежит за тобой. Но со сна он соображать будет плохо и, скорее всего, не догонит.

— Скорее всего?

Ате, никак не отреагировав на этот вопрос, потащил товарища за собой. Шагах в шестидесяти от медвежьей берлоги он протянул руку вперед.

— Видишь?

Вначале Джек ничего не увидел, кроме груды опавшей листвы, лежащей поперек дорожки. Потом, приглядевшись, понял, что она покрывает не корни, а маскирует часть веревки, которую Ате нашел в тайнике абенаки. Веревка располагалась на высоте примерно полуфута, один ее конец был обмотан вокруг толстой березы, потом она крепилась к деревяшке, стоявшей в четырех футах от дерева. Под веревку была засунута вершина согнутой до земли молодой березки, стоявшей у тропы, в кроне которой был скрыт привязанный к ветвям заостренный увесистый кол.

— Ну? — сказал Джек. Он мало что понял, да, собственно, и не хотел ничего понимать. — Как…

Ате поднес палец к губам, а затем раздвинул кусты, в которых исчезала веревка, и показал еще на один кол — крепко вколоченный в землю и сильно изогнутый, словно крюк. Конец веревки был привязан к палочке, хитроумно просунутой в изгиб «крюка».

— Видишь? — ухмыльнулся Ате. — Дедушка гонится за тобой. Ты перепрыгиваешь через веревку и падаешь. Он останавливается, натыкается на веревку, выбивает маленькую палочку и… хоп! — Он жестом показал, как заостренный кол взвивается в воздух и пронизывает чудовище. — Медведь мертв!

— Это… — Джек был так изумлен, что стал заикаться. — В этом и… и заключается твой гениальный план?

— Что тебе в нем не нравится?

— Что? Ты хочешь знать что?

Да все, хотел крикнуть Джек. И то, что ему нужно упасть, и то, что медведь должен остановиться. А вдруг он не остановится? Что с ним будет тогда? К тому же и вся конструкция выглядела подозрительно хлипко. Чтобы проверить свои подозрения, Джек подпрыгнул я с силой всадил мокасины в снежную кашу и мох. Так и есть. От еле заметного сотрясения почвы палочка выскочила, веревка ослабла, макушка березы пошла резко вверх, и кол едва не поранил Ате.

— Зачем? Ведь медведя здесь нет! — завопил молодой ирокез, кинувшись восстанавливать свой механизм.

Джек покачал головой и вздохнул.

— Ты же видел! Все это впустую.

— Нет. Мой народ все время охотится так.

— А сам ты охотился? Интересно узнать, сколько раз?

— Больше, чем у нас с тобой пальцев.

— Ты! — Джек задохнулся от столь чудовищной лжи и страшным усилием подавил в себе приступ злости. — Эта штука сработает раньше. От моего топота. Ты, — он указал на спусковой механизм — на крюк, — должен сделать это как-нибудь понадежнее.

— Это сработает вовремя.

— Беги тогда сам, раз ты в этом уверен.

Ате пожал плечами.

— Я устанавливаю. Бежать должен ты. И потом, ты же знаешь… я бегаю хуже.

Признание, видно, далось гордецу нелегко, но все равно идти на верную смерть Джеку вовсе не улыбалось.

— Я не побегу, — сказал он спокойно.

Ате не ответил, снова натягивая веревки. Потом, не поднимая взгляда, сказал:

— Тогда мы умрем. И очень скоро. Знаешь, — он покосился на небо, — завтра опять пойдет снег. И послезавтра. Он будет идти всю неделю. Это наш последний шанс добыть себе пищу. Потом мы утонем в снегу.

Джек вдруг затрясся как в лихорадке, сообразив, что это действительно так. Если они не убьют медведя, их убьют голод и снег.

— Я это сделаю, — объявил он. Зубы его предательски лязгнули, но ему уже было на это наплевать. — Черт тебя побери, краснокожий безумец, но я за это возьмусь. — Он повернулся и уставился на берлогу. — А теперь давай думать, что может его разбудить?

Огонь.

У них был кремень от мушкета. Ате долго бил по нему томагавком. Искры летели в трубочку с сухой травой, свернутую из бересты. Как только огонь загорелся, его тут же обернули новой корой и бросили в жерло несколько прутиков. Через какое-то время в небольшой скальной выемке потрескивал настоящий костер. Джеку совсем не хотелось от него уходить, но Ате был безжалостен.