Юлия Галанина - Принцесса лилий Страница 53

Королева Анна подала Жанне свой платок. Жанна, рукав рубашки которой можно было уже выжимать, зажала рану платком Анны Бретонской. Она пыталась устроить Жерара на своем бархатном подоле, чтобы ему было не так холодно на каменных плитах. Пыталась приподнять его, чтобы кровь хоть немного отхлынула от головы. Хотела, чтобы он знал, чтобы чувствовал даже в забытьи: она его не отпустит, она с ним.

Маленькая королева встала между Жанной и виконтом де Шатолу.

Король окончил чтение.

— Да, — подтвердил он. — Это законный брак, одобренный моей супругой, не вижу ничего предосудительного.

— Жена она ему или нет, дела это не меняет! — возмутился виконт. — Сегодня она ему жена — завтра ему же верная вдова. Потому что он остался моим беглым оруженосцем, нарушившим оммаж, и достойным смертный казни, как всякий предатель.

— Мой муж — не предатель, а настоящий рыцарь! — громко заявила Жанна. — В отличие от его сеньора. К которому у меня встречные обвинения. И я потребую Божьего Суда, если суд короля пошлет на смерть невинного!

— Вы обвиняете меня? Потомка французских королей? В каких-то грязных делишках? — уничтожающе посмотрел на Жанну с высоты своего роста виконт.

Жанна его взгляда даже не заметила, всецело занятая Жераром.

Взгляд виконта встретила маленькая королева, преграждающая ему путь к своей придворной даме.

— Огласите ваши обвинения, госпожа Жанна, — попросил король, любуясь своей женой.

Еще день назад Жанна никогда бы не открыла рот в таком собрании, чтобы рассказать прилюдно высшему свету Франции о своем позоре.

Сегодня же, после того как она увидела запорошенную золой Жаккетту на пороге комнаты, Жанну уже ничем нельзя было остановить:

— Этот человек похитил меня и мою компаньонку, когда мы возвращались из Рима домой. Обманом заманил в свой замок Шатолу и удерживал там силой против нашей воли. Принуждал к сожительству с ним, сделал наложницами, поправ все законы, и божьи, и человеческие. Только с помощью этого юноши и жениха моей компаньонки, который не побоялся нас разыскать, мы и смогли спастись из этого логова бегством. Разве не первая обязанность настоящего рыцаря помогать всем, попавшим в беду? Спасая нас, Жерар нарушил присягу своему сеньору. Но если бы он ее не нарушил — нас бы уже не было в живых! Настоящее благородство человека — в его собственных поступках, а не в подвигах предков, какими бы славными они не были. Все мы гордимся той доблестной кровью, что течет в наших жилах, — но разве может благородное происхождение служить индульгенцией, оправдывающей пороки? Я вышла замуж за самого достойного человека на земле, чья совесть чиста, незапятнанная никакими преступлениями, за человека, который на деле доказал, что он верный рыцарь Прекрасной Дамы, в отличие от его хозяина, который на словах — один, а в делах совсем другой. Чтобы увидеть это — достаточно вскрыть сундук с его свадебным подарком новобрачным, который он привез в день свадьбы в мой дом. Сейчас сундук находится в покоях госпожи де Шатонуар, которая может подтвердить мои слова — ведь именно в ее присутствии этот человек вручил мне для передачи невесте свой страшный подарок как раз в то время, как его люди похитили из моего дома гостившую там иностранную даму. Баронесса не подозревает о его содержимом — щадя ее чувства, я сделала вид, что потеряла ключ, врученный мне виконтом. Это спасло ее от седых волос. Я обвиняю его в насилии, в похищении людей, в оскорблении самых святых чувств!

— Я подтверждаю слова госпожи Жанны, — сказала королева Анна. — Она все рассказала мне сразу же по возвращении в Ренн, но мы не решились тогда огласить столь грязное дело. Наверное — зря.

За дверью раздался шум, возгласы стражников, потом створка с треском распахнулась — рыжий пират с одной стороны, измазанная сажей Жаккетта с другой бережно ввели в зал спотыкающуюся госпожу Фатиму, которая за время плена не стала, слава Аллаху милостивому, тоньше.

— У нас тоже есть обвинения к этому господину! — зычно крикнул рыжий пират. — Эта несчастная женщина взывает к королевской справедливости и милосердию!

Госпожа Фатима и так-то поражала своей красотой до глубины души, а сейчас, в сердце Франции, так далеко от знойных берегов Северной Африки, она и вовсе выглядела заморской райской птицей среди стаи голубей. Ну, или боевым слоном Ганнибала посреди поверженных римских легионов.

Опять наступила гробовая тишина.

И тут поднялась и мягко вышла на середину зала Анна де Боже, бесцветная, как предрассветное утро, и спокойная, как мерзлый песок.

И все, кто находился в зале, знали, что настоящий правитель Французского королевства — она.

— Королевский совет завершен, — негромко объявила она. — Поскольку сейчас будет сугубо внутрисемейное разбирательство, связанное с членом королевской фамилии, прошу вас, господа, меня извинить.

Зал опустел. Там остались только король, королева, Анна де Боже с мужем, виконт, Жанна с Жераром, Жаккетта, рыжий пират и госпожа Фатима.

И стража наготове. Вид у стражников был такой, словно они и сами не подозревали, как мимо них просочился рыжий пират с такой компанией.

— Так в чем эта несчастная женщина обвиняет господина виконта? — вежливо уточнила Анна Французская.

Госпожа Фатима, всхлипнув, начала быстро тараторить по-арабски.

— Эта женщина, точнее, девушка, дочь достойных родителей, — начал объяснять рыжий пират, — приехала погостить к моей молодой жене, которая является компаньонкой госпожи Жанны, придворной дамы нашей королевы. Госпожа Жанна была так любезна, что устроила нам свадьбу в своем доме. И в день свадьбы виконт подло выкрал вот эту беззащитную чужеземную девушку, что стоит перед вами, и надругался над ней, навсегда лишив ее девственности. Похищение и насилие — вот наши обвинения.

— Это — девушка?! — вырвалось непроизвольно у госпожи де Боже.

И тут госпожа Фатима зарыдала так, что потек несокрушимый кохл на ее веках.

— Я была честной девушкой! — звучно рыдала по-французски госпожа Фатима, и горе ее было слышно во всех уголках зала. — Ни один, ни один господин не дэлал со мной брачную запись, спросите кади, спросите соседей — все, все знают Фатиму, а теперь позор Фатиме! Никто, никто не возьмет ее замуж! Господин, — стрельнула она глазами в виконта, который стоял со скучной миной на лице, — молодой и горячий, как андалузский жэребец, и, конечно, не удержался сорвать бутон розы, но бэдная Фатима в чужой земле, в чужих руках, загубленная навсегда!

Госпожа де Боже смотрела на честную девушку ничего не выражающим взглядом. Но горе тому, кто подумал бы, что Анна Французская спит на ходу. Современники короля Людовика Одиннадцатого помнили, что когда он начинал усиленно думать, вид у него был — как у полного придурка.