Рафаэль Сабатини - Каролинец Страница 53

Тогда Ратледж подошел к двери, ведущей в зал, и повернул ключ, а Флетчелл и Молтри, действуя вместе, начали заряжать пистолеты.

Наконец – Лэтимеру показалось, что прошла целая вечность – полковник кивком пригласил его в центр комнаты; туда же Флетчелл вызвал главного зачинщика.

– Мы предполагаем, джентльмены, – сказал Флетчелл, – поставить вас спиной к спине. По мере того, как кто-нибудь будет считать, вы сделаете по пять шагов к противоположным углам… – Он оглянулся. Сзади стоял высокий, подтянутый капитан Торнборо в бело-голубой военно-морской форме. – Капитан Торнборо, не соблаговолите ли вы взять на себя труд отсчитать шаги?

Моряк чуть-чуть попятился, на его загорелом лице проступило выражение отвращение.

– Я предпочел бы… – начал он, однако потом пожал плечами, – какая разница – я или кто-нибудь другой.

Когда дуэлянты, согласно правилам, вручили свои шпаги секундантам и, заняв исходную позицию, встали спина к спине, капитан Торнборо выступил на шаг вперед.

– Джентльмены! Как сказал мистер Флетчелл, по моему счету вы начнете отмеривать дистанцию. На счет «пять» вы делаете последний шаг, поворачиваетесь и стреляете.

Полковник Молтри, как предписывалось правилами, подошел к Лэтимеру с заряженными пистолетами, предоставляя ему право выбора, а капитан Торнборо обратился к зрителям:

– Позвольте просить вас, джентльмены, отступить назад, чтобы выйти из поля зрения противников, и воздерживаться от малейшего движения. Это может отвлечь их внимание, – он подождал, пока все присутствующие, включая и секундантов, отодвинулись достаточно далеко. – Теперь, джентльмены, если вы готовы… – он на мгновение смолк, сделал два шага назад и начал считать: – Один – два – три – четыре – пять!

При счете «пять», разойдясь по диагонали до углов комнаты, соперники развернулись лицом друг к другу. Но только один из них – это был Кэри – поднял руку. Он медленно, тщательно прицелился в Лэтимера, напрягшегося, как струна, но не сделавшего никакого движения, чтобы хоть как-то уклониться от выстрела. Вдруг, в тот самый миг, когда сэр Эндрю уже нажимал на спусковой крючок, дверь из холла, о которой все забыли, с шумом распахнулась, и на пороге возникла Миртль в плаще и капюшоне, бледная и перепуганная. В ту же секунду пистолет сэра Эндрю выстрелил.

Распахнувшаяся дверь помешала ему. Пистолет в последний миг дернулся на какую-то долю дюйма вверх, и пуля ударила в высокое зеркало за спиной Лэтимера. Осколки разлетелись во все стороны.

Капитан Торнборо в две секунды очутился рядом с Миртль. Она стояла ни жива, ни мертва, но не уступала настойчивым уговорам удалиться.

При звуке выстрела музыка в зале резко оборвалась, и наступило тревожное затишье. Но никто этого как будто не замечал. Странно громко прозвучал голос Флетчелла:

– Мистер Лэтимер, ваш выстрел!

– Вам нет нужды его ждать, – сказал Лэтимер. Его рука, в которой был пистолет, оставалась опущенной. – Я не намерен стрелять.

Протестующие восклицания секундантов и наблюдателей смешались с шумом голосов, вдруг раздавшихся в зале. Кто-то колотил в дверь. Но никто по эту ее сторону не откликнулся.

Лэтимер обратился к моряку, который играл, в каком-то смысле, роль знатока кодекса чести и распорядителя дуэли.

– Капитан Торнборо, сэру Эндрю помешали. Его отвлекла дверь.

– Это непредвиденное обстоятельство, несчастный случай. Но ввиду того, что никто из вас не виноват, это не меняет вашего положения. Вы обязаны сделать свой выстрел.

– Обязан?

Флетчелл, дрожащим голосом, выдающим нервное напряжение, ответил за капитана:

– У вас нет выбора. Не тяните же… проклятье! Это непорядочно!

– Я полагаю, что мое право – мое неотъемлемое и строго определенное право – задерживать выстрел сколько мне необходимо.

Наступила пауза; никто не осмеливался объявить решение, которое, на самом деле, требовало рассмотрения на суде чести. Тогда, видя, что все колеблются, капитан Торнборо попробовал выступить арбитром:

– Бесспорно, мистер Лэтимер, это ваше право. Но, как сказал уже мистер Флетчелл, злоупотреблять им едва ли порядочно. Бывают случаи, когда настаивать на наших неотъемлемых правах…

Лэтимер нетерпеливо перебил его:

– Джентльмены, в настоящую минуту меня волнуют только строго определенные права. Порядочность в этом деле не играет роли. Раз я должен выстрелить, то сделаю это… как-нибудь в другой раз. – Он улыбнулся и расправил плечи. Теперь он стал хозяином положения и полностью овладел собой. Миртль, глядя на него, почувствовала, как ее постепенно отпускает оцепенение.

Изумленный гул голосов был перекрыт истошным криком сэра Эндрю:

– Что значит в другой раз?!

– День я выберу по своему усмотрению, – негромко ответил Лэтимер и шагнул вперед, намеренно покидая свою позицию. Он протянул неразряженный пистолет полковнику Молтри. – Сэр Эндрю остается моим должником. А я сохраняю за собой право потребовать долг или простить.

– Проклятый негодяй! – Сэр Эндрю метал громы и молнии. Разражаясь потоками брани, он схватил свой пистолет за ствол и, превратив его в дубинку, бросился на Лэтимера, однако полковник Гедсден и другие схватили его за руки и удержали силой.

Кто-то отпер дверь зала, испугавшись, что ее в конце концов вышибут, и на пороге столпились дамы и кавалеры, недоуменно наблюдая, как сэр Эндрю пытается вырваться из рук своих пленителей, исторгая ругательства и проклятья.

Лэтимер в сопровождении Молтри поспешил к двери, у которой стояла Миртль.

– Дорогая! – приглушенно произнес он и успокаивающе взял ее за руки.

Энтони Флетчелл крикнул ему вслед:

– Мистер Лэтимер, то, что вы делаете – чудовищное злодейство. Это бесчестно – связывать сэра Эндрю обязательством встать под ваш пистолет, когда вам вздумается разрядить его. Будьте же великодушным…

– Знаю, сэр, я мог бы выстрелить в воздух, – откликнулся Лэтимер. – Я не нуждаюсь в нравоучениях по кодексу чести и не желаю объяснять свой поступок. Но вы меня вынуждаете, и я объяснюсь. Все видели – я вообще не собирался стрелять в сэра Эндрю. Если бы я выстрелил с намерением промахнуться, то мы бы уравнялись, и сэр Эндрю волен был бы начать все сначала. Он мог потребовать нового обмена выстрелами либо затеять новую ссору. Встав под его пистолет, я уже доказал однажды свое мужество, но не имею ни малейшего желания вновь становиться мишенью. Поэтому я оставляю выстрел за собой и, согласно законам чести, связав таким образом ему руки, защищаюсь от дальнейших посягательств на мою жизнь.

Теперь все смотрели на него с молчаливым сочувствием и уважением. Флетчелл слегка наклонил голову: