Юрий Черняков - На безымянной высоте Страница 54

— Это не я, товарищ майор… Я только отвлекала. Его уничтожил рядовой Малахов.

Иноземцев пожал ему руку и хлопнул по плечу.

— Спасибо, вам, ребята, — сказал он.

Потом осторожно снял с ее плеча немецкую винтовку, еще раз ее осмотрел.

— У нас патронов такого калибра нет. И такого прицела тоже, — сказала она.

Иноземцев обернулся назад:

— Прикажите, чтобы немедленно принесли винтовку Павла Никодимова.

Затем обратился к Оле:

— Мне постоянно звонят о вас из штаба дивизии. Требуют, чтобы я немедленно вас вернул в целости и сохранности. Я обещал, что сегодня же вас отвезут обратно.

— Сегодня вечером у Лиды и Кости свадьба, товарищ майор, — сказала она негромко. — Разрешите остаться. А утром я сама уеду.

Обещанная фронтовая свадьба началась поздним вечером, при свете керосиновых ламп. В укрытии, под навесом из маскировочной сетки, сдвинули походные и штабные столы, лавки и табуреты. Патефон пел голосом Лемешева арию Ленского.

Во главе стола сидели Костя с черной повязкой на глазах, в застиранной, выглаженной гимнастерке и со скромной медалью «За боевые заслуги». Рядом была невеста, тоже в гимнастерке, а на шее янтарное ожерелье, купленное Костей в подарок.

На столе стояли бутылки с наркомовской водкой, алюминиевые кружки, открытые банки американской тушенки, нарезанный черный хлеб, рассыпчатая отварная картошка, моченые яблоки и квашеная капуста с клюквой — дары из погреба пана Марека. Но под навесом поместились далеко не все желающие, многие гости находились снаружи…

Здесь же сидели парами Катя и Малютин, Ася и подполковник Нефедов. И Оля рядом с Малаховым; время от времени она поглядывала — уже не исподлобья, а только искоса, из любопытства в сторону Кати и лейтенанта Малютина.

— У всех налито? — спросил майор Иноземцев, поднимаясь с места.

Все кивнули. Патефон смолк. Костя сидел неподвижно, его рука шарила по столу, и Лида осторожно подвинула ему кружку с налитой водкой и что-то шепнула на ухо.

— Что я хочу сказать и пожелать… — Иноземцев поднял голову к звездному небу, как бы в ожидании оттуда нужных слов. — К сожалению, у нас на все только сорок минут, поскольку молодым нужно еще успеть на поезд… Я знал разные фронтовые свадьбы, но эта первая, про которую можно сказать, что жених и невеста точно вернутся с войны живыми и еще родят сына… Но пусть они всегда помнят: за это другие такие же молодые, как они, отдали жизни свои и своих не родившихся детей. Выпьем сначала за тех, кому не повезло!

Все встали и потянулись с кружками к Косте и Лиде. Костя держал кружку в руке, не зная, с кем он чокается, и кивал, когда Лида вполголоса подсказывала.

— Спасибо, товарищ майор, спасибо, товарищ старший сержант… — говорил он растроганно. — Спасибо, что пришли… — И обратился ко всем: — Не подумайте, я вас всех помню и узнаю по голосам…

Ася не выдержала и громко расплакалась, и Катя тут же встала и отвела ее в сторону от стола. Костя замер с кружкой в руке, о которую продолжали чокаться другие.

— Ася, не плачь, все у тебя будет хорошо, вот увидишь.

— Да это наркомовская, в натуре, больно горькая, — громко сказал Малахов. — Вот она и расплакалась! Подсластить бы чем не мешало…

— Горько! — облегченно подхватили гости. Молодые целовались, мужчины, глядя на них, отворачивались, а девушки не могли сдержать слез.

Разведчики из взвода Ивана Безухова старались отоспаться днем, перед выходом в ночной поиск, и заснули сразу. Только Степан Каморин еще долго ворочался и никак не мог отключиться.

А когда наконец уснул, приснилось ему детство; это, скорее, был не сон, а воспоминание: будто он снова у себя, в сибирской деревне, и провожает отца на германскую войну. Народу много, играют гармошки, поют и плачут дети и бабы.

С Богом! Тронулись подводы, заполненные пьяными новобранцами, за ними идут ревущие бабы и дети. Степан тоже идет, плачущая мать отстает. Отец бледен и трезв, он молча смотрит на сына, но не машет рукой на прощание, как другие, а будто хочет что-то ему сказать. Его губы шевелятся, но Степан его не слышит. Все провожающие уже отстали, один Степан все старается догнать, но подвода с отцом все отдаляется.

— Тятя, тятя! — в отчаянии закричал во сне Степан, разбудив других разведчиков. — Ты че сказал-то?

Но новобранцы уже далеко, и лицо отца превращается в неразличимое бледное пятно.

Степан упорно, из последних сил бежал за ним, уже стемнело, зажглись звезды, и вот он оказался в незнакомом поле с далеким пологим холмом, на котором растут дубы. Уже и подводы не видно и не слышно, и маленький Степан остался один под звездным небом.

— Тятя! — в отчаянии закричал маленький Степан. И упал на землю. Потом встал и упорно пошел к опустевшему горизонту, всхлипывая: «Тятя, тятя…»

И вдруг услышал глухой голос отца, казалось, доносящийся отовсюду:

— Сынок, не ходи за мной, не ищи меня.

Разведчики переглянулись, потом посмотрели на часы, наконец, сели, уставившись на спящего тяжелым сном Степана, но будить его не стали. Потихоньку начали собираться.

Ночью они вышли на передовую, заняли свой секрет. Иван Безухов какое-то время разглядывал немецкие позиции, потом оторвался от бинокля и обернулся на своих старых товарищей. Прохор, Степан, Михаил — все вроде здесь. И все свои. Над немецкими позициями, как всегда, как было все эти годы, взлетали ракеты. И тоже, как всегда, раздавались автоматные и пулеметные очереди.

— Ваня, может, пора? — спросил Степан.

— Пусть побольше стемнеет, — сказал Иван Безухое. — Или вы тут без меня привыкли средь бела дня за «языком» ходить?

— Всякое бывало… Днем-то они как раз не ждут, — заметил Степан. — С лейтенантом вот сходили, все было честь по чести, самого полковника взяли, а вот поди ж ты… Мертвого приволокли.

— Ну что, все слышали, что политрук сказал? — спросил Иван Безухов, чтобы прервать затянувшееся молчание.

— Вроде он сказал, что только до границы, — неуверенно ответил Михаил.

— Да он еще не то скажет, раз ему велено… Свою голову пора иметь! — посуровел Иван. — Высота эта, сам слыхал, уже за границей. Говорят, два километра от передовой. А на слух я пока не жалуюсь. Карту бы еще посмотреть… Лучше скажи, что тебе этот пан Маркел передал? — спросил он Михаила.

— Не Маркел, а Марек… Так вот, хотят они, власовцы которые, помочь нам. Будто проходы они в минных полях знают. Марек их на этот счет еще раз предупредил. Покажут проходы — могут рассчитывать на что-то. Обманут — разговор, мол, с ними будет короткий.