Пьер Бенуа - Атлантида Страница 55

Он посмотрел на меня.

— Куда предполагал ты направиться после того, как выбрался бы по ту сторону стен?

— В Иделес, чтобы выехать на дорогу, на которой ты встретил меня и капитана, — ответил я.

Сегейр-бен-Шейх покачал головой.

— Я так и думал, — пробормотал он.

И прибавил: — Еще до захода завтрашнего солнца, и тебя и девчонку поймали бы и убили.

Помолчав, он продолжал:

— На севере находится Хоггар, а он весь подчинен Антинее. Вам надо ехать на юг.

— Хорошо, мы поедем на юг, — сказал я.

— Каким же путем?

— Через Силет и Тимиссао.

Туарег опять покачал головой.

— Вас будут искать и с этой стороны, — заметил он: — это очень хорошая дорога, с колодцами. К тому же известно, что ты ее знаешь. Туареги будут, конечно, поджидать тебя у источников.

— Но, в таком случае…

— Надо выехать, — сказал Сегейр-бен-Шейх, — на дорогу из Тимиссао в Тимбукту, в семистах километрах отсюда, держа путь на Иферуан или, еще лучше, на уэд Телемси.

Там кончается страна хоггарских туарегов и начинаются владения туарегов-ауэлимиденов.

Своим тонким упрямым голоском Танит-Зерга воскликнула:

— Ауэлимидены перебили моих родных и продали меня в рабство. Я не хочу к ним ехать!

— Молчи, противная мошка! — сурово остановил ее Сегейр-бен-Шейх.

И продолжал, обращаясь исключительно ко мне:

— То, что я сказал, — верно. Девчонка, конечно, права. Ауэлимидены — народ свирепый. Но они боятся французов. Многие из них находятся в сношениях с военными властями, расположенными к северу от Нигера. С другой стороны, они воюют с туарегами Хоггара и не станут вас преследовать на их земле. То, что я сказал, — верно: вам надо выехать на дорогу в Тимбукту, в том месте, где она проникает в страну ауэлимиденов. Там много лесов и источников. Если вы доберетесь до уэда Телемси, вы завершите свое путешествие под сенью цветущих мимоз. К тому же отсюда до Телемси гораздо ближе, чем через Тимиссао. Это — путь прямой.

— Это путь прямой, ты говоришь правду, — заметил я. — Но ты знаешь, что он ведет через Танезруфт.

Туарег сделал нетерпеливое движение.

— Сегейр-бен-Шейху это известно, — сказал он. — Он знает, что такое Танезруфт. Он объездил всю Сахару и все же дрожит от страха, когда ему приходится проезжать через Танезруфт и южный Тассили. Он знает, что верблюды, которые попадают туда, сбившись с пути, погибают там или дичают, потому что никто не хочет их разыскивать с опасностью для жизни… Но именно покров страха, окружающий эти места, и может вас спасти. К тому же вам надо выбирать: либо гибель от жажды на дорогах Танезруфта, либо насильственная смерть на всяком другом пути.

И прибавил: — Конечно, вы можете остаться и здесь.

— Мой выбор сделан, Сегейр-бен-Шейх, — произнес я.

— Хорошо, — продолжал он, снова разворачивая свернутую в трубку бумагу. — Вот эта черточка обозначает начало и выход из второй земляной ограды, куда я вас отведу. Она кончается у Иферуана. Я отметил колодцы, но ты на них не слишком рассчитывай, потому что многие из них высохли. Следи за тем, чтобы не отклоняться от начертанного здесь пути. Иначе — смерть… А теперь, садись с девчонкой на верблюда. Четыре ноги производят меньше шума, чем восемь.

Мы долго шли в глубоком молчании. Сегейр-бен-Шейх шагал впереди, а его мехари послушно плелся за ним. Мы последовательно миновали темный проход, узкое горное ущелье и еще один проход… Повсюду входы и выходы были искусно замаскированы громоздившимися друг на друга скалами и непроходимой чашей кустарников.

Вдруг сильная струя горячего воздуха ударила нам в лицо. Зловещий красноватый свет блеснул в конце прохода, по которому мы шли. Там начиналась пустыня.

Сегейр-бен-Шейх остановился.

— Слезайте, — сказал он.

В скале пел свою песенку родник. Туарег подошел к воде и наполнил ею большой кожаный стакан.

— Пейте, — произнес он, подавая его сначала мне, а потом Танит-Зерге.

Мы повиновались.

— Пейте еще, — приказал он. — Тем больше останется воды в ваших мехах. Постарайтесь не испытывать больше жажды до самого захода солнца.

Он попробовал, крепко ли была стянута подпруга у верблюда.

— Теперь все хорошо, — тихо проговорил он. — Ну, через два часа начнет светать. К тому времени вы должны исчезнуть из виду.

В эту критическую минуту мною овладело волнение.

Я подошел к туарегу и взял его руку.

— Сегейр-бен-Шейх, — произнес я, понизив голос, — почему ты все это сделал?

Он отступил на шаг, и я увидел, как сверкнули его глубокие мрачные глаза.

— Почему? — спросил он.

— Да, почему?

— Пророк, — важно ответил он, — разрешает праведнику, один раз на его земном пути, забыть свой долг для чувства жалости. Сегейр-бен-Шейх пользуется этим разрешением ради того, кто спас ему жизнь.

— А ты не боишься, — сказал я, — что, вернувшись к французам, я раскрою им тайну Антинеи?

Он покачал головой.

— Я этого не боюсь, — возразил он, и голос его зазвенел иронией. — Тебе совсем неинтересно, сиди-поручик, чтобы люди твоей страны узнали о том, какой смертью погиб сиди-капитан.

Я вздрогнул при этом логичном ответе.

— Я делаю, может быть, ошибку, — прибавил туарег, что оставляю в живых девчонку… Но она тебя любит и ничего не будет рассказывать. Ну, поезжайте: день близок.

Я хотел пожать руку этому странному спасителю, но он снова отступил назад.

— Не надо меня благодарить. То, что я делаю, — это для самого себя, чтобы заслужить расположение бога. Знай, что никогда ничего подобного я уже не сделаю ни для кого другого, ни для тебя.

Видя, что я поднял руку, желая его успокоить на этот счет, он произнес насмешливым тоном, который звучит еще до сих пор в моих ушах:

— Не уверяй меня. То, что я делаю, полезно для меня, а не для тебя.

Я посмотрел на него, ничего не понимая.

— Не для тебя, сиди-поручи, не для тебя, — сказал он важным голосом, — ибо ты вернешься, но в тот день уже не рассчитывай на благожелательность Сегейр-бен-Шейха.

— Я вернусь? — пробормотал я, вздрогнув.

— Да, ты вернешься, — повторил туарег.

Он стоял, как зловещая статуя, у черной скалы.

— Да, ты вернешься, — продолжал он с силою. — Теперь ты отсюда бежишь, но ты ошибаешься, полагая, что, возвратившись в свой мир, ты будешь смотреть на него теми же глазами, как раньше. Отныне одна мысль будет тебя преследовать повсюду, и настанет день, — через год, через пять, через десять лет, может быть, — когда тебя увидят в этом же самом проходе.

— Замолчи, Сегейр-бен-Шейх! — воскликнула дрожащим голосом Танит-Зерга.

— Замолчи, противная мошка! — прикрикнул он на нее.