Луи Буссенар - Секрет Жермены Страница 55

Хорошо поев и сказав несколько приветливо-сдержанных фраз, Мишель объявил, что очень устал и хочет спать. Жермена не знала что и подумать, когда он, уходя, лишь пожал ей руку. Она шептала про себя:

«Он меня больше не любит… Я это вижу… Я чувствую это… А я!.. Господи, Боже мой!.. Если бы он знал о моем секрете! О секрете, что мучает меня с первого дня, как я его увидела. Нет! Я буду бороться, я лучше умру!.. Он ничего не узнает… Теперь в особенности!..»

ГЛАВА 8

Проснувшись очень рано, Березов остался в спальне разбирать почту.

Он вскрывал большие пакеты, накопившиеся за неделю, распечатывал письма, бросал в корзину те, что считал ненужными, ставил пометки на требующие ответа, откладывал, чтобы прочесть, послания близких.

Бегло просмотрев несколько газет, позевав над политикой, пожав плечами над светской хроникой и нахмурясь при чтении идиотских сплетен, называемых «бульварными», князь позвонил и попросил подать завтрак.

— Месье будет кушать один? — спросил слуга.

— Да, и в своей комнате.

Не спеша закусив, выпив кофе и ликера, спокойно подымив первой папиросой, столь любимой завзятыми курильщиками, он взял четыре листа, испещренных мелким, убористым почерком.

Прочитав, он снова закурил и, глядя на кольца голубого дыма, задумался:

«Милый Морис! Он, видимо, всерьез… Похоже, что это настоящая любовь с первого взгляда!.. А почему бы и нет? Сколько страсти! Но, может быть, он идеализирует свой предмет со свойственной художнику пылкостью…»

Было уже два часа пополудни, четырнадцать, как говорят в Италии, где циферблаты делятся на двадцать четыре части.

Вместо того чтобы по обыкновению отдохнуть в это время, князь постучал в комнату Жермены.

Девушка, как всегда, протянула руку, и он с привычной вежливостью поцеловал.

— Добрый день, дорогая Жермена.

— Добрый день, Мишель… дорогой друг.

— Хорошо ли почивали?

— Прекрасно!.. А вы, мой милый пленник?

— Вот странность: я и забыл о времени, проведенном в неволе.

— Вы поздно проснулись?

— Нет, но я возился с почтой.

— Было ли в ней что-нибудь для нас?

— Да, много самых нежных приветов от нашего дорогого Вандоля.

— Благодарю. А что он поделывает, наш милый Морис?

— Он влюблен… И, кажется, всерьез. Могу прочесть его письмо, если вас интересует, конечно. А вам не хочется выйти на воздух?

— Нет, лучше побудем здесь. Сестры пошли погулять с Бобино.

— Прекрасно! Значит, мы останемся наедине… как влюбленные… как положено в нашем возрасте и… Но довольно шуток… Как мы договорились в Париже, вы — моя милая сестричка, а я — ваш старший брат.

Жермена, слушая веселую болтовню Мишеля, думала:

«Я, наверное, ошиблась, он все такой же… Вчера он был усталый, больной, просто сдали нервы…»

И она сказала:

— Так прочтите же письмо… Вы мне доставите большое удовольствие.

— Вот, слушайте.

«Дорогой Мишель, не писал так долго не потому, что погрузился в суету парижской жизни, в эту работу бездельников и не из-за лени.

Только событие, которое решает мою судьбу, оказалось причиной долгого молчания.

Кончаю предисловие, можешь счесть его извинением, и приступаю к рассказу.

Суть его проста — я влюблен!

Не смейся, князь Мишель! Ты больше, чем кто-нибудь другой, можешь мне посочувствовать. Тебе я могу излить душу, ведь между нами много общего.

Итак, я влюблен! Вернее, я безумно, страстно, благоговейно люблю прелестное, божественное создание.

Мне не хватает слов, чтобы описать ее тебе. Сто́ит закрыть глаза, как прелестный образ встает передо мной, я вижу ее нежные, полные очарования черты глазами художника и влюбленного и рисую ее по воображению.

Моя возлюбленная — блондинка, но цвет ее волос совершенно особенный, неповторимый. Он не по-флорентийски[74] пепельный, не солнечный, как у спелого колоса. Он словно присущ только ей и создан как будто для одного меня, чтобы я увидел идеал, который так долго искал.

Цвет ее волос дивно сочетается с темными глазами. Я не представлял себе ни брюнеток голубоглазых, как твоя Жермена, ни блондинок с черными очами, как моя Сюзанна.

Да, ее зовут Сюзанной… Это имя звучит как музыка! Мягкий взгляд ее прекрасен, великолепна сдержанная улыбка, она вся восхитительна. Она олицетворяет совершенный образ женщины, здоровой телом и душой!

Вместе с тем она парижанка до ногтей, до завитков на затылке, до носков туфелек, таких маленьких! Парижанка во всех своих движениях, непосредственных, не испорченных современным воспитанием.

В ее наружности нет ничего общего с небьющимися куклами, сделанными по американскому образцу словно для того, чтобы бесить человека.

Моя возлюбленная — настоящая женщина! Ей восемнадцать лет, и она богата. Увы! Слишком богата…

У нее нет матери, она живет под надзором бедной родственницы, очень хорошей женщины.

Отец любит ее до безумия, но — увы! — это человек из высшего общества, еще молодой, он утешается в своем вдовстве, ведя жизнь весьма рассеянную.

Он встречается с дочерью только урывками: иногда за обеденным столом или когда идет с ней в театр, но вообще очень ее балует, а она его обожает.

Но этот неуёмный папенька не может сидеть на месте, все время разъезжает по курортам и мечется повсюду, как будто может быть вездесущим. Он постоянно в отлучках, и бедная Сюзанна живет заброшенной.

Сейчас, например, он где-то в Италии, думаю даже, что в окрестностях Неаполя, где у него роскошная вилла, и он живет там на широкую ногу.

Ты его, наверное, знаешь, но я сейчас не назову его имя. К чему?.. Я его не люблю… Нахожу, что он не выполняет своих обязанностей по отношению к дочери… Оставляет ее то и дело на попечение мадам Шарме, превосходной дамы, и, уезжая, запирает Сюзанну в монастырь Визитации.

И вообще, все эти светские люди, которые все время пристают ко мне из-за моих картин… Я их просто не выношу…

И этот граф де… Я тебе уже сказал, что отец моей возлюбленной — титулованная особа. Так вот, этот граф, захочет ли он иметь зятем простого художника?

Для этого мне надо быть очень состоятельным. Я стану таковым, но я очень тороплюсь и мне некогда ждать, пока я разбогатею.

Я болтаю, болтаю, как пьяный попугай, и до сих пор еще не сказал, как мы познакомились и полюбили друг друга.

Потому что она меня тоже любит, мой дорогой Мишель. Да, она меня любит! Моя дорогая, моя обожаемая Сюзанна! И вера в ее любовь воспламеняет меня, я чувствую себя на небесах от счастья и готов совершать всевозможные безумства! В частности, писать тебе. Ведь тебе должна быть совершенно неинтересна бестолковая болтовня школьника, сбежавшего с уроков…»