Первая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев Страница 55

Цицерон, посвятивший Марку Атилию проникновенный панегирик: «Он по собственной воле, без всякого принуждения, кроме того слова, которое он дал врагу, вернулся в Карфаген, и даже тогда, когда подвергали его пытке голодом и бессонницей. Он участвовал в великих войнах, дважды был консулом, удостоился триумфа и все же не считал всю эту предшествующую славу столь же прекрасной и столь же великой, как сей последний подвиг, совершенный во имя верности и стойкости; и когда мы слушаем об этом, он может показаться нам достойным жалости, сам же он, претерпевая все это, испытывал наслаждение» (De finib. 65). Трудно сказать, какое наслаждение получал Регул, когда его терзали палачи, но Цицерон был человеком творческим и ради красивого оборота мог исказить реальное положение дел.

Подводя итоги изложенным выше свидетельствам, вывод можно сделать следующий: рассказ о том, что Регул по воле карфагенян ездил в Рим и вел там некие переговоры с соотечественниками, а затем, верный данному слову, вернулся в Картхадашт, где и принял жестокую смерть, является красивой легендой, выдуманной римскими историками-патриотами. Ведь Полибий, человек, в общем-то, в данной ситуации нейтральный, ни о чем подобном не пишет. Рассказ о Регуле, как и байка об убийстве карфагенянами Ксантиппа, нес определенную смысловую нагрузку, поскольку подчеркивал, с одной стороны, честность и благородство римлян, а с другой стороны – низость и коварство пунийцев. При этом нельзя отрицать ни попытку карфагенян выступить с мирными инициативами в 250 году до н. э., ни факта мучительной казни Регула во вражеском плену. Можно предположить, что Марка Атилия приговорили к смерти как раз из-за того, что переговоры между Римом и Карфагеном завершились ничем, и знатный пленник перестал представлять для пунийцев какую-либо ценность. Но это только предположение.

2. Оборона Лилибея. 250 г. до н. э

В консульство Гая Атилия Регула Серрана и Луция Манлия Вульсона Лонга римляне решили захватить Лилибей, а также вновь попытать счастья в морской войне. Было спешно изготовлено и снаряжено к плаванию пять десятков новых боевых кораблей, в Италии проведен новый воинский набор (Polyb. I, 39). У Серрана и Лонга это было уже второе консульство. Именно Луций Манлий был коллегой Марка Атилия Регула и принимал участие в злосчастной экспедиции в Африку, закончившейся сокрушительной катастрофой. Но в тот раз ему повезло, поскольку сенаторы отозвали консула в Рим. И теперь Луцию Манлию вновь предстояло в роли командующего встретиться на поле боя с врагами республики.

Главной целью римлян в этой кампании стали карфагенские города-крепости Лилибей и Дрепан. В Дрепане базировался карфагенский флот, поэтому стратегическое значение города трудно было переоценить: «Удобства местоположения и высокие достоинства дрепанской гавани побуждали карфагенян неослабно заботиться об охране местности. От Лилибея отстоит она стадий на сто двадцать» (Polyb. I, 46). Не меньшее значение имел и Лилибей, после падения Панорма главный оплот карфагенского господства на Сицилии. Город располагался на полуострове в форме треугольника, с двух сторон омывался морем, а с третьей, западной, был защищен мощнейшей каменной стеной: «Он был укреплен сильными стенами, окружен глубоким рвом и лагунами; через лагуны идет путь к гаваням, требующий, однако, большой опытности и навыка» (Polyb. I, 42). Глубина крепостного рва, по свидетельству Диодора Сицилийского, была 40 локтей[60] в глубину и 60 – в ширину (XXIV, 1). В этом свете информация Страбона о некоторых особенностях местоположения города представляется весьма интересной: «Самый короткий переезд от Лилибея до Ливии в окрестностях Карфагена составляет 1500 стадий. На этом расстоянии с наблюдательного пункта какой-то человек с острым зрением, говорят, сообщал лилибейцам число кораблей, выходящих в море из Карфагена» (VI, II, 1). Трудно сказать, насколько соответствовал истине рассказ о человеке с острым зрением, но одно представляется несомненным – несмотря на то, что Лилибей был расположен на Сицилии, он все равно защищал Карфаген от вторжений из Италии.

В 277 году до н. э. царь Эпира Пирр, один из лучших полководцев античности, пытался овладеть городом, но потерпел неудачу. Исходя из того, что Лилибей имеет огромное стратегическое значение, карфагенское правительство держало в городе сильный гарнизон из 10 000 воинов, способный отразить любую атаку римлян. Ядро защитников города составляли греческие наемники (Polyb. I, 42), военные профессионалы высокого класса, остальные войска были представлены отрядами галлов. На счастье карфагенян и на беду римлян комендантом Лилибея был Гимилькон, один из немногих пунийских военачальников, хорошо зарекомендовавших себя в боях на сухопутном театре военных действий. Командир гарнизона очень хорошо подготовил город к обороне, и прибытие двух консульских армий общей численностью в 110 000 воинов его нисколько не смущало, хотя под командованием Гимилькона было всего лишь 7000 пеших бойцов и 700 кавалеристов (Diod. XXIV, 1). Но в Карфагене понимали размер опасности, и правительство было готово бросить все имеющиеся в наличии силы на помощь Лилибею, чтобы помешать осуществлению планов противника.

Планы же у римлян были грандиозные. В сенате решили покончить с затянувшейся войной, и взятие Лилибея было первым шагом в этом направлении. После падения города римляне планировали вновь перенести войну в Африку и довести до конца дело, начатое Марком Атилием Регулом. Поэтому все ресурсы республики были направлены на Сицилию. Огромное количество грузовых судов под прикрытием 240 квинквирем и 60 кораблей легкого типа под командованием консулов вышли из гавани Остии и прибыли в Панорм (Diod. XXIV, 1). Оттуда армада отплыла к Лилибею, где легионы Гая Атилия и Луция Манлия соединились с войсками, уже действовавшими на острове, и взяли город в осаду. Шел четырнадцатый год войны.

У Лилибея консулы разбили два лагеря и соединили их между собой системой укреплений, включавших ров, вал и частокол, после чего римские инженеры занялись сооружением осадной техники. Главный удар Лонг и Серран планировали нанести по южной башне, стоявшей на самом берегу моря, и уже оттуда развивать дальнейшее наступление в глубь города. Именно на этот участок фронта римляне подтаскивали тараны и навесы, подвозили баллисты и катапульты. И когда началась массированная атака, то башня не выдержала и обрушилась. После этой небольшой победы римляне начали продвигаться вдоль стен, круша таранами городские укрепления и превращая тактический успех в успех стратегический. Римская настойчивость приносила плоды, каждый день под страшным натиском рушилась или приходила в негодность одна из башен. Вскоре на прилегающем к морю участке стены было снесено еще шесть башен крепости. После этого консулы решили, что пришло время начинать генеральный штурм, и легионы пошли на приступ.

Первый блин получился комом. Римляне атаковали приморские укрепления Лилибея, легионеры наступали вдоль берега, и Гимилькон решил сбросить противника в море. Карфагеняне устремились на вылазку, однако консулы оперативно