Анри Кок - Сиятельные любовницы Страница 56

Но как бы ни был влюблен в нее Франческо, он не мог обращаться с Капелло, как с простой мещанкой.

Расставаясь с Бианкой, великий герцог сказал ей:

— Если вы позволите, сеньора, то я буду иметь честь увидеть вас снова у вас, в вашем дворце.

В тот же день Пьетро Буонавентури был приглашен к Франческо, который объявил ему, что принимает его к себе в качестве шталмейстера с жалованием в сорок тысяч секинов (около 40 000 ливров) в год. И что, кроме того, жене его дарит дворец Кастелини, в трех милях от Флоренции у подножья горы Мурельо.

За три мили от Флоренции! Радость, испытанная Пьетро в начале речи, сильно поубавилась в конце оной. За три мили! Удерживаемый в городе своею службой, он будет не в состоянии видеть Бианку. Но он желал этого. Он продал свою жену. Теперь покупатель был вправе взять у продавца купленную вещь.

Продавцу нечего было рассуждать. И он не рассуждал…

— Государь, вы меня осыпаете милостями! — вскричал Пьетро, падая перед Франческо на колени.

— Вы довольны, мой друг?

— Я в восхищении, государь!

— Следуйте же за Джузепе, моим первым камердинером, который покажет вам ваши комнаты. С этого вечера вы начнете вашу службу.

Джузепе вошел, но Пьетро не спешил за ним следовать.

— Это что? — спросил великий герцог новоиспеченного шталмейстера. — Вы хотите мне что-то сказать, Буонавентури?

— Простите мне, ваша светлость, — отвечал тот, — но я полагал… я думал… жена моя ничего не знает…

— Не беспокойтесь, мой друг, жена ваша знает все. В то самое время, как я пригласил вас сюда, сеньора Мандрагоне, жена капитана моей гвардии, отправилась к вашему отцу, чтобы объяснить о моих намерениях относительно сеньоры Буонавентури. В эту самую минуту ваша жена едет в коляске в свой дворец, вместе с этой милой Мандрагоне, которая согласилась сопровождать ее. О, еще раз не беспокойтесь! Дворец меблирован!.. Я подумал обо всем… Сеньоре Буонавентури ни в чем не будет недостатка. Ясно, что если для вас слишком трудно быть несколько времени с ней в разлуке, я не воспротивлюсь. Но в таком случае, мой друг, я буду вынужден отменить назначение вас в звании шталмейстера, потому что эта должность заключается в том, чтобы постоянно находиться при мне, а…

— Все, что сделано вашей светлостью, сделано хорошо, — воскликнул Пьетро. — С той минуты, как жена моя знает, чем она обязана вашей светлости, я был бы достоин порицания, если б сохранил — а я не сохраняю — излишнюю заботливость о ней, Я увижусь с ней позже, когда мне позволит моя служба.

И Буонавентури последовал за главным камердинером, обязанность которого заключалась не только в том, чтобы показать ему его комнаты, но еще и в том, чтобы объяснить ему обязанности шталмейстера — самые важвые придворные обязанности, которые, тем не менее, не были синекурой.

В конце концов Пьетро Буонавентури достиг исполнения своего самого пламенного желания и находился в пути к богатству и почестям.

И чтобы утешиться в тоске от разлуки с женой, он мог говорить, да и говорил самому себе, что, поскольку его должность обязывала его не удаляться от его светлости, то и его светлость не мог удалиться без того, чтобы он не знал об этом.

Между тем неделя, две, три недели прошли, а великий герцог не показывал и тени намерения отправиться в Кастелини.

— Он скрытен, это хорошо! — сказал себе Буонавентури в первую педелю; на исходе второй он начал удивляться столь повышенной скромности великого герцога, а в середине третьей, став за ним шпионить, заподозрил неладное и в скором времени вполне и жестоко убедился…

Его светлость был скрытен только с ним; каждую ночь, когда шталмейстер спал во дворце Питти, его светлость отправлялся в Кастелини.

— Какой же я был дурак, — подумал Буонавентури, — если полагал, что великий герцог только ради моей рожи дал мне место в сорок тысяч секинов и дворец Бианке… Все равно. Но он дурно делает, скрывая от меня.

«Дурно!..» Произнеся это слово, флорентиец печально улыбнулся. Вместо того чтобы упрекать Франческо Медичи за молчание кое о ком, не стоило ли ему просто поблагодарить его?

Но Бианка, которой он писал три раза в течение трех недель, каждый раз отвечала, что она счастлива. Бианка, стало быть, обязана этим счастьем великому герцогу?.. Она уже не любила своего мужа?..

— Я узнаю, я должен все узнать! — сказал он самому себе.

Однажды ночью, удостоверясь, что Франческо занемог и не покидает дворец, он сам отправился в Кастелини.

Роли переменились, на этот раз муж обманывал любовника.

Пьетро Буогавентури знал Флоренцию как свои пять пальцев.

У него была прекрасная лошадь, ему следовало проехать всего три мили и через полчаса он был против дворца Кастелини.

Теперь Пьетро оставалось только незаметно пробраться к жене, ибо, если он желал объяснения с ней, то вовсе не хотел терять должности, навлекая на себя гнев великою герцога.

Дворец возвышался посредине обширного сада, окруженною стенами и засаженного большими деревьями; Буонавентури, встав на лошадь, перескочил через стену и направился к дому. В открытом окне первого этажа светился огонь. Не освещал ли он комнаты Бианки? Решась на все, Пьетро не колебался. Громадный дуб возвышался в нескольких шагах от постройки, как бы лаская ее своими ветвями. Припомнив время, когда он воровал галочьи гнезда, шталмейстер полез на дерево.

Свет исходил из спальни Бианки; со своей «обсерватории» Пьетро видел, что она читала лежа. Одним прыжком он очутился на балконе, а с балкона в комнате.

Бианка вскрикнула. В первую минуту от страха она не узнала своего мужа.

— Молчи!.. Это я!.. — сказал он, затворяя за собой дверь.

— Вы?

Она сделалась еще бледнее.

Он начал:

— Да, это я. Тебя удивляет видеть меня ночью, пришедшего сюда тайно. Так нужно было, потому что мне запрещен другой час и другой путь. Ах, признаюсь, есть покровительства, которые дорого стоят!.. И если б начинать снова… Но жребий брошен!.. Между тем я не считаю себя навеки разлученным с тобой, моя Бианка. Я тебя все еще люблю. А ты довольна, что видишь меня? Да говори же! Вот уже три недели, как я не жал тебе руки, а у тебя для меня не находится ни слова!.. Разве я сделал ошибку, что пришел сюда? Так можно бы предположить, судя по твоей физиономии.

— И не ошиблись бы, думая так, — сказала Бианка мрачным голосом.

Пьетро сдвинул брови.

— А! — с горечью произнес он. — Я совершил ошибку. Это значит, что ты перестала любить меня и любишь Франческо Медичи?

— Если б это и было, чему вы удивились бы? Не сделали ли вы всего, чтобы я полюбила великого герцога!