Том Шервуд - Люди солнца Страница 56

Джек проснулся, сел. Поморгал глазами на заполнивших комнату чёрных зловещих людей.

– А что, уже утро? Доброе утро, джентльмены.

Двое, стоявшие рядом, присели к нему на кровать, разом срезав возможность вольных движений. Остальные сели за стол.

– Просто пришёл случайный гад, – сказал один из гостей, – наудачу в пустующий дом. Просто спилил кромку двери, снял с петель. Удобно расположился. И заставил меня пережить, не побоюсь перед вами признаться, одну из самых страшных ночей в моей жизни.

Огонь камина, отгороженный от комнаты сиденьем стула, пожирая ножки этого стула, качал на стене огромную рогатую тень.

– Да! – немедленно поддержал его второй. – До такой степени ошибиться в человеке! Я лично ждал встретить демона, мага, по велению которого порох не зажигается, а увидел ничтожного ловчилку портового. Богимоикакжестыдно.

Маленький человек медленно спустил с кровати ножки. Сел на краю кровати. Оправил белые подштанники, белую нижнюю рубаху. Сказал:

– Сразу не убивайте. Даже поганые прокуроры королевские дают приговорённому последнее слово.

– Мы не прокуроры. Мы гораздо хуже, сейчас убедишься. Но последнее слово дадим. Это святое.

– Ах, как вы верно определили про ловчилку портового! – с отчаянным весельем висельника проговорил Джек. – Дозвольте одеться.

– Да, а перед тем, как закапывать – тебя раздевать? Обойдёшься.

– Сам-сам-сам разденусь, джентльмены! Перед смертушкой-то, са-ам! Но последнее слово говорить в нижнем белье – согласитесь – непристойненько как-то.

– Пёс с ним, пусть оденется. Проверьте, нет ли оружия и бросьте ему его тряпки.

– О ка-ак! – воскликнули через секунду. – Посмотрите!

И над столом поплыл, переходя из рук в руки, складной ножик с булатным клинком.

– Сарацинский булат. Вещь по-настоящему редкая. У кого спёр?

– Обижаете, джентльмены. На заказ сделан. Закалён хорошо. Латную пластину дюйма на полтора пробивает.

– В ножах мы разбираемся, этим ты себя не утруждай. Спёр у кого?

– Я же говорю, заказ. По моей лично руке сделан, видите, вам всем маловат будет. Сарацинский кузнец в Дамаске по моей ладони ковал, когда я удостоил своим посещением великого халифа Мансура-Глям-Глям-Оглы-эфенди.

– Вдохновенно врёт. Даже нравится, как врёт, заклёпка бондарная.

И вдруг снова кто-то сказал:

– О ка-ак!

И на стол легли массивные портфунты, набитые золотом.

– А это – тоже не спёр? Тоже от Глям-Глям-халифа?

– Ах, это! – махнул рукой, поддёргивая второй рукою штаны, заклёпка. – Мои карманные деньги. Такая мелочь…

– Занятный плут. Даже жалко!

– Ладно. Пусть говорит.

Джек шагнул к столу. Взял бутылку. Сделал несколько длинных глотков. Протянул бутылку ближайшему гостю, хохотнул шало, куражно:

– А кто с нами не пьёт, тот и сердцем не с нами!

– С нами, с нами, – сказал тот, принимая бутылку и твёрдо отправляя её на столешницу. – Но уверенности нет, что ядом в вине ты не погнушаешься прихватить с собой и своих прокуроров. Говори. А я пока гляну, что во дворе и на улице.

И плавно вышел.

– А который теперь час, а, джентльмены?

– Ты время-то не тяни. Его и так…

Щёлкнула крышка часов.

– О-о, уже семь часов, джентльмены, и три четверти.

– А вы куда-то спешите?

– Не спешим. Но у нас есть дело серьёзное.

– Насколько серьёзное, доверьте секрет? Мне можно доверить, сами знаете, мёртвые не болтливы.

– Занятный гад. Ну, если так хочешь. Мы состязанье устроили – кому быть предводителем. Положились на милость Фортуны. А ты нам помешал. Согласись, что не безпричинно умрёшь. Хотя, в учёт характера твоего, умрёшь не больно.

И тут Фортуна бросила кости. Покатился призрачный кубик по комнате, ярко залитой светом от пожираемого огнём стула в камине, и лёг шестёркой.

– Люди на улице возле дома, – тихим тревожным голосом сообщил уходивший осмотреть местность. – Пятеро, весьма дорого одетые джентльмены и… констебль!

Тотчас двое снялись и перетекли в мезонин. Спустя томительную минуту один вернулся и сообщил:

– Ещё к ним трое пришли! Молча стоят и на дом смотрят!

И ещё через минуту:

– Уже четырнадцать человек!

– Кто это такие? – свистящим шёпотом спросили у Джека.

– Ах вы дети безмозглые. Это моя армия. Как же вы в люди-то вышли, если соображаете до такой степени туго?

– Восемнадцать человек! Стоят неподвижно и смотрят, и не говорят! И одна женщина!!

– Вот значит как. Что ты задумал?

– Ничего особенного, джентльмены! Показать вам себя. Показать свою армию. И стать вашим предводителем. Попробуйте сказать, что вы не этого так сильно хотели.

На миг повисла гнетущая тишина.

– Гром меня разрази. В одном человеке ошибиться за одну ночь дважды! Наверное, я старею.

– Двадцать три человека!! Уверенные, спокойные, замаскированы просто волшебно! Двоих зевак тростью прогнали! И трости с костяными набалдашниками, дорогие!

И тут в ворота ударили, весьма громко.

– Итак, на решение – три секунды. Если вы со мной – я выйду к ним, и по одному моему слову эта армия сейчас разойдётся. Если нет – просто уйдёте, без вреда и насилия.

– Ты выйдешь к ним?

– Выйду. Две секунды.

– И скомандуешь взять нас в ножи?

– Если бы я так хотел, то они были бы здесь ночью и во дворе. А не утром и за воротами. Одна секунда.

В ворота снова ударили.

– Вот значит как. А я согласен! Как звать прикажешь, мой господин?

– Джек.

– Я тоже согласен.

– Несогласные есть? – быстро спросил Джек.

– Нет. Все согласны.

– Даёте слово до конца жизни признавать меня предводителем?

– Даём, Джек. И, по чести сказать, ты, кажется, стоишь того.

Джек быстро прошагал к манекену, сорвал с него куртку с капюшоном, надел. Вышел из дома.

Не успел констебль в третий раз прогрохотать молотком, как створка ворот дрогнула и приоткрылась.

– Кто и зачем? – сиплым, простуженным голосом спросил согнутый старичок.

Седые космы его пегих волос торчали из-под низко надвинутого капюшона.

– Прошу прощения, – вежливо сказал констебль, – с кем имею честь?..

– Джек Сиденгам, к вашим услугам!

– Приносим извинения, мистер Сиденгам, – проговорил ступивший шаг вперёд казначей. – Мы собрались здесь потому, что были обезпокоены вашим долгим отсутствием. А также полным списанием вашего взноса на фонарное масло.

– Что-о?! Стоит человеку съездить к родственникам в Лондон, как его дом уже берут приступом?! За какое-то масло?! Вот вам, и убирайтесь!

Он вынул золотую монету, и, описав ею демонстративно медленную дугу, переправил в ладонь казначея.

– Но это… Слишком много… – растерянно проговорил он.

По толпе прошёл изумлённый ропот.