Эдуард Маципуло - Обогнувшие Ливию Страница 56

Но ежедневно приходилось хоронить в волнах умерших, и Ораз дни и ночи напролет бубнил заупокойные молитвы.

Адмирал поправлялся медленно: сказывался возраст. Судорога навсегда свела мускулы его лица. Жуткое впечатление производила застывшая гримаса на некогда благородном и волевом лице. Альбатрос прежде всего отругал тирянина за сожженную трирему. Однако одобрил все прочие действия Астарта, сказав, что, если бы в разгар лихорадки высадились на безлюдный берег, трупов на кораблях оказалось бы гораздо больше. Особенно ему понравилось то, что у Астарта и мысли не было повернуть назад.

— Теперь нам проще приплыть в Египет через столпы Мелькарта, а не Красным морем. Нам ни за что не одолеть сильного течения этих вод.

На горизонте медленно вырастал темный низкий берег. Океанская вода из зеленой превратилась в буро-мутную. Муть не смешивалась с морскими волнами, образуя резкий контраст. Встречалось много речного мусора: хворост, листья, кости каракатиц, почерневшие от времени и пребывания в воде коряги и целые древесные стволы.

— Это хорошо. — Адмирал глядел на берег, поддерживаемый под руки матросами. — Река — лучшая гавань. Не достанет ни океанский прибой, ни мертвая зыбь, ни одиночная волна вроде той, что накрыла нас в открытом океане. На берегу реки проще отыскать землю для посевов. И на реках всегда больше людей. Без местных жителей нам придется туго: не знаем ни здешних обычаев, ни плодов, ни зверей.

Вскоре умер арабский кормчий. Его убила не столько болезнь, сколько тоска по соплеменникам.

Мрачные мангровые болота по берегам не внушали радости.

— Нужно отыскать русло реки и подняться вверх по течению, — сказал адмирал, и его слова поняли все как приказ. — Уже нет времени искать лучшие земли: не успеем вырастить посев до дождей.

Среди плотных зарослей из деревцев на уродливых корнях-ходулях попадались изредка песчаные пляжи, поросшие травой, низкорослыми пальмами и ползучими растениями. Все мореходы облепили борта и вглядывались в проплывавшие мимо берега.

— Вижу устье! — крикнул кто-то.

— Река!

Открылось сразу несколько рукавов устья. Астарт резко развернул бирему, направив всю флотилию в ближайшую протоку.

Течение реки было довольно сильное, но так как корабли резко изменили курс, муссон мог теперь наполнить паруса, и гребцы убрали весла.

Вскоре людей облепили тучи коричневых москитов, и ла кораблях разложили дымные костры.

С заходом солнца вновь давала знать о себе лихорадка. Альбатроса увели в каюту кормчего. Агенор еще был очень слаб, флотилию продолжал вести Астарт.

У самой воды порхали зимородки, изредка мелькали в мутных волнах бревнообразные тела крокодилов. Несколько цапель поднялись в воздух при приближении каравана и, отлетев немного, вновь принялись ловить рыбу на мелководье. При звуке человеческих голосов с резкими криками поднялись стайки глянцевитых ибисов. Ночью плыли при свете факелов. Рутуб, впервые после болезни, сменил Астарта у рулевого весла.

Перед утром мангры кончились. Потянулись равнины, закутанные в туманы. В полдень увидели десяток плетеных хижин на высоких сваях. Чернокожие жители при виде парусов попадали прямо со свай в свои остроносые пироги и помчались навстречу хананеям.

— Здесь не стоит причаливать, — сказал Альбатрос, впервые самостоятельно добравшись до площадки кормчего, — берег низок, паводки будут беспокоить.

— И трава высотой с деревья, — добавил Астарт, — кто захочет напасть — легко подберется к лагерю.

Почти день еще плыли вдоль низких сырых берегов, миновав устья нескольких прозрачных речушек.

Наконец, увидев на берегу большое стадо коров, свернули в один из светлых притоков. Пастухи, стройные молодые зинджи с копьями и длинными бичами, с любопытством смотрели, как пришельцы вытаскивали на берег корабли и раскладывали костры.

Адмирал со свитой приблизился к африканцам. По спокойствию пастухов было ясно, что они не слышали о работорговле, сабеях, жертвоприношениях Ваалу и прочих порождениях высокой культуры.

Пастухи быстро поняли, что от них требуется, и послали одного из негров в деревню, хижины которой возвышались конусами на опушке близкого леса. Вскоре хананеев окружили жители деревни. Чернокожие охотники притащили свежую тушу бегемота, женщины — кувшины молока, воды, густого пива, корзины неведомых плодов.

Хананеи обезумели от обилия пищи.

Мореходы обратили внимание, что зинджи не выглядят страдающими от лихорадки. Это был красивый народ с приятным коричневым цветом кожи и длинными курчавыми локонами, очень, темными, у некоторых с проседью. Черты лица — типично африканские: толстые, но аккуратные губы, слегка приплюснутый нос, красиво выступающие скулы, большие, похожие на финикийские, глаза. Мужчины носили кожаные передники, браслеты на руках, причем в небольшом количестве. В мочках ушей — куски полированного красного дерева, перья попугаев, медные, грубо отлитые серьги. На женщинах — травяные юбки, множество браслетов, ожерелий; в сильно растянутых, почти до плеч, мочках ушей — увесистые серьги из камня, меди, железного дерева. Опытные в торговле хананеи сразу отметили, что ни золота, ни серебра зинджи не имеют, это огорчило многих из них.

Со стороны леса неожиданно появился многочисленный отряд чернокожих воинов в леопардовых шкурах. Они были вооружены копьями и большими прямоугольными щитами, выглядели вблизи довольно внушительно — как на подбор высокорослые, мускулистые. У многих руки от плеч были покрыты ужасными рубцами — татуировкой с выворачиванием надрезанных тканей.

«Леопарды» бесцеремонно растолкали жителей деревни и гортанными голосами стали что-то требовать от финикиян.

Альбатрос понимал, что измученные и полубольные мореходы не смогут одолеть «леопардов», и решил удовлетворить их притязания. «Леопарды» требовали, как выяснилось, в качестве дани, контрибуции, налога, пошлины (и кто их знает, как они называли это на самом деле) мечи, паруса и жаровни финикиян. Увидев бронзовое изваяние рогатого Мелькарта, один из «леопардов» указал и на него. Ораз показал ему кулак. Понятный всем народам жест так оскорбил «леопарда», что он тут же забыл о бронзовом идоле и схватился за копье. Адмирал поспешил предотвратить схватку, отдав им все, что требовали, кроме парусов.

Прошло время, и на берегу светлой речушки выросла бревенчатая крепость финикиян, окруженная частоколом и глубокой канавой, наполнить которую предоставили ливням.

СЕРДЦЕ ЛИВИИ

ГЛАВА 46