Георг Борн - Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1 Страница 57

— В таком случае, я готов исполнить приказание!

— Я был уверен в вас! Но слушайте дальше: флигель королевы-матери я буду защищать сам. Когда мы затеем драку во дворце, большая часть швейцарцев пусть примкнет ко мне. Если вас станут теснить, мы будем иметь все основания занять флигель короля и арестовать всех, кто против нас.

— Что меня ожидает за это, господин маршал?

— Титул барона де Гаркур, любезный капитан!

— Как… верно ли я понял?

— Вы получите в награду за ваши заслуги местечко Гаркур, владелец которого имеет право на титул барона де Гаркур! Не забывайте, я принимаю на себя ответственность за все, что вы будете делать, — продолжал маршал.

В эту минуту дверь отворилась. Кончини с удивлением поднял голову, но сердитое выражение его лица сразу изменилось, когда он увидел герцога д'Эпернона и маркиза де Шале.

— А! Милости просим, господа! — пригласил он.

— Вы, я вижу, инструктируете капитана, — сказал д'Эпернон, здороваясь с маршалом и Ферморелем. — Честное слово, маркиз, вы замечательно неутомимый министр! Но позвольте и нам сесть… И мы сегодня сделали много трудных дел!

Герцог лениво опустился в золоченое кресло. Шале тоже сел.

— Так, в одиннадцатом часу вечера, любезный капитан, — прибавил Кончини, завершая разговор с Ферморелем. — Будьте аккуратны!

— И очень осторожны, — дополнил герцог обычным важным тоном. — Докажите, что вы достойны чести такого поручения!

— Я вполне понимаю его значение, — ответил Ферморель, — в одиннадцатом часу швейцарцы будут в Лувре.

— Когда я покажусь у открытого окна, вы должны пробиться в галерею, — сказал маршал. — Пока не увидите меня, ничего не предпринимайте! Прощайте, любезный капитан!

— И ничего не разглашайте, — прибавил Эпернон, понижая голос.

Ферморель почтительно поклонился и ушел; он, как офицер наемного войска, привык ничего не расспрашивать и не раздумывать над приказами, а просто исполнять их, слепо подчиняясь Кончини, маршалу Франции, первому приближенному и поверенному королевы-матери.

— Этот капитан швейцарцев, кажется, надежный малый, — сказал д'Эпернон, — на него можно положиться. Ну, любезный маршал, мы пришли потолковать с вами.

— А я, кроме того, выслушать ваши приказания, — прибавил Шале.

— Вы нам особенно нужны, любезный маркиз, — ответил Кончини последнему. — На вашу верность и гениальность рассчитана главная часть задачи.

— Объясните нам ваши планы, — попросил Шале. — Вы, конечно, уже переговорили обо всем с ее величеством, и она все знает…

— Насколько это необходимо, разумеется, — высокомерно ответил Кончини.

— Ее величество ведь всегда полагается на опыт верных ей вельмож Франции, — самодовольно заметил д'Эпернон.

— Вечером мы соберемся во флигеле Лувра, который занимает королева-мать, — сказал маршал. — Со мной будет человек тридцать преданных мне дворян. С адъютантами и другими придворными штата ее величества у нас будет почти восемьдесят вооруженных людей. Да прибавьте еще человек тридцать швейцарцев. Как только в одиннадцатом часу вечера Ферморель сделает фальшивое нападение, цель которого перебить мушкетеров в галерее и отдать власть нам в руки, вы господин маркиз, с десятками четырьмя придворных займете и очистите флигель короля… разумеется, для того только, чтобы оградить его величество от всякой опасности.

— Один вопрос, господин маршал. Учтена ли возможность препятствий, которые могут явиться в Лувр извне при выполнении вашего плана? — спросил итальянца маркиз.

— Этого не случится! — вскричал д'Эпернон. — Ведь господин маршал, разумеется, распорядится поставить караулы у всех дверей дворца!

— В одиннадцатом часу, когда я покажусь в окне, — ответил Кончини, — Ферморель пробьется в галерею, оцепив перед тем Лувр. Кроме того, подъемный мост через ров, отделяющий дворец от улиц, будет в это время поднят, так что всякое вторжение извне невозможно! Заняв флигель короля, вы пошлете ко мне офицера с рапортом обо всем, а затем мы приступим к аресту графа де Люиня, герцога Сюлли и других господ из свиты короля.

— Может случиться, что во флигеле мы встретим сопротивление, все может случиться… — с сомнением заметил Шале.

— В таком случае вы употребите силу, маркиз!

— Конечно, — подтвердил д'Эпернон, — не надо никого щадить! Мы лишь тогда можем иметь успех, если будем давать быстрый и твердый отпор всякому сопротивлению. Надо в один час покончить все дело, чтобы не дать времени противоположной стороне прийти в себя.

— А если король вмешается в драку? — спросил Шале, искоса взглянув на собеседников.

— Его величество сам будет виноват в последствиях такого необдуманного поступка, — ответил д'Эпернон, с ироничным состраданием пожимая плечами.

— Вы не в ответе за случайности в драке, господин маркиз, ведь не от вас зависит предупредить ее! Если король сам не остережется, так сам и будет виноват. Можно ли разглядеть его в такой свалке, тем более в полумраке галереи и коридоров? Повторяю вам, кто сам идет на опасность, тот сам виноват в своей гибели! Надеюсь, это может успокоить вас?

— Это снимает с вас всякую ответственность, любезный маркиз, — суетливо уверял д'Эпернон. — Если каждый из нас будет исполнять свою обязанность, дело, несомненно, кончится в нашу пользу, и власть навсегда останется у нас в руках.

— Мы понимаем нашу задачу и ее значение, — сказал Кончини. — Всех нас соединяет одна цель!

Шале и д'Эпернон встали. Маркиз протянул маршалу руку.

— Принимаю данное мне поручение, — твердо сказал он, — то есть, можете считать его исполненным.

— Прекрасно, маркиз!

— До свидания в Лувре, и спокойной ночи двадцать четвертого апреля, — сказал д'Эпернон, подчеркивая фразу.

Любезно раскланявшись, они с маркизом де Шале вышли из комнаты. Заговор был вполне готов. Были все основания надеяться на успех.

Того же самого тайно ожидали и при дворе короля! Обе стороны рассчитывали на успех и победу. Которая ошибалась? Чьей партии суждено было оказаться побежденной?

Кончини с торжествующим видом стоял посреди кабинета. Так уверенно мог улыбаться только тот, кто наверняка знал, что его могущество непоколебимо, кто никогда не имел ложных надежд. Разумеется, до сих пор расчеты никогда не подводили этого авантюриста, поднявшегося до звания маршала Франции, маркиза, министра, вождя государства. Неужели теперь обманут, теперь, когда это важнее всего?

Его боялись… Тысячи людей добивались благосклонности всемогущего маршала, державшего в руках королеву-мать… В его приемных постоянно толпились придворные, просители и льстецы. Но не почтение к его личности приводило их туда, а желание добиться каких-либо выгод. Они гнулись и ползали перед ним, рассыпались в уверениях верности и преданности. А между тем, первыми были готовы бросить его, потеряй он свое могущество.