Том Шервуд - Серые братья Страница 57

Два человечка, растерянные, голодные, молча и терпеливо сидели в центре общего для пяти пороховых хранилищ раздаточного зала, где на четыре поставленных вертикально бочонка была положена массивная, длинная, хорошо сохранившаяся, плоская, без инкрустации, дверь. В покрывавших её трещинах и лунках, оставшихся от винтов, крепивших когда-то огромную ручку, обнаружились закаменевшие хлебные крошки, и Пит и Шышок, смачивая слюной пальцы, извлекали эти крошки из трещин и, блаженно замирая, растирали их на зубах.

Недвижимо, мучительно медленно проходил день. Но вот всё-таки потускнел столб отражённого зеркалом света, и пробралась сквозь проём в потолке влажная предвечерняя свежесть. И тут где-то, невидимый, за стеной, прогудел колокол. Спящий толстяк зашевелился, заохал, сполз с ложа и утопал в туннель. Оттуда, из тёмной дыры, вскоре послышался шорох частых шагов. И, кроме Слика, в пороховой зал вошли дети. Много, десятка два или три – Пит сразу не разобрал. Торопливый взгляд его выхватил из плотной толпы выбегающих из туннеля маленьких оборванцев нескольких: невысокого роста крепыша, – взрослого, лет четырнадцати; такого же крепкого, с небольшим горбом, карлика, тащившего на спине, кроме горба, плетёную плоскую корзину; и маленькую, с милейшим личиком девочку, которая бодро топала в пол одной тонкой ножкой, а вместо второй мягко хлопал о камень пола обмотанный на конце тряпичным коконом костылёк.

Но, пока Пит рассматривал этих, почему-то выбранных им из толпы, незнакомцев, его вниманию предложил себя ещё один. Маленький, вёрткий, огненно-рыжий мальчишка, прыгая, словно балаганный паяц на пружинках, подскочил к Питу и прокричал:

– Новенький! Новенький!

И тут же, с неописуемой простотой и нахальством, залез тонкой, но ощутительно сильной рукой к Питу в карман.

– А что у тебя тут? – требовательно вопросил он, запуская руку и во второй питов карман.

– Чарли! – строго прикрикнул, заметив его «приветствия», взрослый крепыш.

– Я – Нойс! – гневно выкрикнул рыжий нахал, повернувшись к крепышу и топнув ногой.

– Мистер Чарли Нойс! – поправился, не убрав, однако, из голоса строгости, окликнувший его. – Сначала – дела, потом – знакомства! Или вы, мистер Нойс, по палке соскучились?

Услыхав о палке, «мистер Нойс» опасливо взглянул в сторону ковыляющего к своему ложу Слика и, с сожалением посмотрев на Пита, отошёл и присел на какой-то бочонок. Но не отпустил от себя общего внимания, нет! Едва только он сел, как старый бочонок, ожидавший, без сомнения, именно такого варианта завершения своих дней, с дробным грохотком рассыпался и разбросал полуистлевшие дощечки по гладкому камню. Многие из вошедших весело засмеялись.

– У них радость! – послышался вдруг высокий, почти визгливый голос, и в голосе том была нескрываемая глумливость. – Они радуются! Знать, кто-то сегодня принёс золотце?

Под каменными сводами мгновенно воцарилась могильная тишина. Все замерли. Крепыш, принужденно кашлянув, вышел вперёд и отчётливо проговорил:

– Нет, милый Слик. Сегодня золотца не добыли.

– Ах вы маленькие засранцы, – почти нежно проворковал Слик и в руке его появилась длинная, тонкая бамбуковая палочка. – Ах вы, дармоеды. Я вас оберегаю, даю вам кров, спасаю от полиции, а вы уже месяц не приносите мне золотца – и веселитесь? Что ж это делается, Дэйл?

– Завтра, – торопливо сказал крепыш, ступая ещё на шаг вперёд, – я принесу золотую монету. Обещаю. Не сердись, милый Слик.

– Хорошо, – ответил толстяк и отложил палку в сторону. – Подождём-ка до завтра. – И, переведя дух, добавил: – Ну, кто начнёт?

Замершие на минуту маленькие оборванцы засуетились, стали прятать ручонки в карманы, – и Пит заметил, что они все старались не смотреть друг другу в глаза. А Дэйл и снявший и поставивший свою корзину на пол горбун поднесли к возвышению, на котором покоилось мокрое от пролитого днём пота ложе короткую, на массивных ножках, скамью и поставили её перед Сликом.

– Я начну, – сказал Дэйл и, запустив руку глубоко в карман, выложил на скамью небольшую горстку монет.

– Та-ак, – протянул, с трудом перегнувшись в поясе, Слик. – Это что же… Тридцать три пенса?! А твоя доля – всего двадцать пять?

Дэйл кивнул.

– Хорошо! Завтра можешь принести только двадцать.

– Дэйл – молодец! – прошептал в самое ухо Питу возникший вдруг рядом рыжий Нойс. – Он знает, что если Слика с самого начала задобрить – то всем потом будет легче!

А место Дэйла возле скамьи занял, между тем, горбун, и – Пит не поверил своим глазам – к нему присоединился малыш, на вид всего лет пяти, выпрыгнувший из принесённой горбуном корзины. Малыш высыпал на лавку такую же, как у Дэйла, горстку монет, и положил ещё три глухо звякнувших кошелька.

– Сколько там? – облизнул толстые губы Слик и глаза его загорелись жадненьким любопытством.

Малыш распустил шнуры кошелей и высыпал из них содержимое. Слик радостно взвизгнул, заметив среди монет серебро.

– Сколько?! – нетерпеливо повторил он.

Горбун, едва ворочая втянутой в плечи носатой и приплюснутой головой, пересчитал.

– Фунт с четвертью, Слик – ржавым, металлическим голосом доложил он.

– Милый! Милый Слик!! – взвизгнул толстяк и, с неожиданным проворством схватив свою длинную и тонкую палку, хлестнул горбуна по плечу.

– Да-да, – дёрнулся под ударом, но не закрылся и не отступил горбун. – Милый Слик! Фунт с четвертью.

– Фунт с четвертью? – переспросил со зловещей иронией Слик. – А ваша доля на двоих – сколько за день?

– Фунт с четвертью, – потерянно сообщил горбун.

– Замечательно! – заколыхался, заходясь в хохоте, Слик. – Великолепно! И у этих портовых простаков и ротозеев оказалась в карманах точнёхонько нужная сумма, ни больше, ни меньше… А? А?

Пятилетний обитатель корзины торопливо закрыл макушку ладошками и спрятался к горбуну за спину.

– А ну-ка, – Слик вытянул далеко вперёд свою палку, – Дэйл! Притащи-ка их корзину сюда!

Дэйл, удручённо покачав головой, послушно принёс и подал Слику корзину. Тот, откинув плоскую крышку, запустил толстую руку внутрь – и широко улыбнулся.

– Нож! – скомандовал, недобро улыбаясь, толстяк.

Тотчас кто-то из находящихся в общей толпе оборванцев подскочил и подал ему раскрытую бритву. Слик засунул эту бритву в корзину, что-то срезал там, и, перевернув корзину вверх дном, вывалил себе на колени ещё один толстенький кошелёк.

– Дэйл! – снова крикнул толстяк.

Крепыш подошёл, взял кошелёк и, высыпав деньги на лавку, пересчитал.

– Два фунта три пенса, – сказал он, выложив монеты в удобную для обозрения линию.

– Два фунта!! – взвизгнул, багровея, толстяк. – Утаить от меня! Хотели! ДВА фунта!