Филип Гриффин - Королева легионов Афины Страница 57

— Это приказ, Бриттола, — жестко сказала она. — Убираетесь отсюда со своей мокрой одеждой, примите горячую ванну и выспитесь. — Они было уже встали, как Урсула добавила: — Кордула, ты не могла бы меня сменить в полночь?

— Конечно, — ответила Кордула, вставая и выпроваживая всех их комнаты. — Идем. Какая польза Пинносе, если мы все заболеем и не сможем ухаживать за ней?

Девушки нехотя вышли. Бриттола шла последней и, остановившись в дверях, обернулась к Урсуле.

— Ты только не дай ей умереть, — прошептала она. — Ты ведь не позволишь ей уйти? — Она едва сдерживала слезы.

Урсула ей улыбнулась.

— Не беспокойся. Я сделаю все, чтобы она поправилась. — Затем добавила, кивнув на дверь: — А теперь иди.

Бриттола вышла и закрыла за собой дверь. И уже оттуда послышался ее ясный громкий голос.

— Поправляйся, Пинноса! Господь с тобой! Он не даст тебе умереть! Тебе еще много предстоит сделать!

Урсула улыбнулась, услышав, как на нее зашикали остальные и постарались поскорее увести прочь по гулкому коридору. Через мгновение маленькая комнатка на третьем этаже дворца наполнилась тягучим молчанием. Только иногда стоны и тихий голос бредящей Пинносы заглушали шипение горящих ламп.

Урсула протянула руку к чаше с целебным винным настоем и поднесла к губам Пинносы, чуть приподняв ее голову. Она должна пить. Жидкость потекла по губам и подбородку, но лихорадка по-прежнему не давала раненой сделать ни глотка. Темные капли залили шею. Урсула пыталась напоить ее снова и снова. Во время пятой попытки она пробормотала: «Пей. Пей. Ради всего святого, пей же!» Но настой по-прежнему лишь стекал по губам.

Урсула поставила чашку и взяла Пинносу за руки. Она растирала их изо всех сил, стараясь заставить больную очнуться, увести ее от края бездны, возле которой та оказалась.

— Ну же, Пинноса! Я знаю, что ты меня слышишь. Очнись. — Никакого ответа. Тогда Урсула легонько шлепнула ее по лицу. — Во имя Господа, очнись! — Она шлепнула снова, немного сильнее, затем притянула ее к себе, чтобы говорить прямо в ухо. — Пинноса, я знаю, что ты меня слышишь. Ты должна очнуться и попить, иначе… — Урсула схватила ее за плечи и потрясла. — Иначе… О Господи! — В отчаянии она откинула бессознательное тело назад на кровать.

Голова Пинносы повернулась на другую сторону. Она тяжело дышала.

Теряя разум от отчаяния и беспомощности, Урсула принялась метаться по комнате, моля Бога о том, чтобы Он облегчил страдания подруги. Спустя некоторое время, однако, заставила себя успокоиться, вернулась на свой стул рядом с кроватью Пинносы и вновь взялась за отвергнутый отвар. Урсула оторвала клочок от своей накидки, окунула его в чашу и вложила в рот Пинносы.

— Ну же, старый друг, — тихо сказала она. — Это Урсула, я рядом с тобой. Все остальные ушли. Здесь только мы вдвоем. Я знаю, что ты меня слышишь. Ты должна сражаться с этой лихорадкой так же, как сражалась с ирландцами. Ты должна бороться! Прошу тебя. — Она почувствовала, что плачет.

Пинноса по-прежнему не отвечала. Урсула вскочила и снова принялась ходить по комнате.

— Господи! Что же это за жизнь? Да, конечно, приключений у нас хоть отбавляй, только вот каждый шаг, который мы делаем навстречу славе, отдаляет нас от родного порога, от того, за что мы и сражаемся… — Она посмотрела на подругу. — А где твой дом, Пинноса? У тебя больше нет дома. — Она отвернулась. — А у меня? Интересно, где же мой дом? — Она встала и подошла к единственному маленькому окошку, выходящему на темную улицу. Там, за окном, была темная, лишенная лунного света ночь.

— Я знаю одно: мой дом отражается в глазах Константа, — тихо произнесла она. — В его глазах… — Она снова замолчала. — Куда бы они сейчас ни смотрели.

Тут она снова бросилась к кровати и схватила Пинносу за руки.

— Но надежду я вижу только в твоих глазах, Пинноса! Пинноса! Не умирай! Пожалуйста, не умирай! — Она больше не могла сдерживать рыданий. Она упала на колени подруги и горько расплакалась. — Я не смогу без тебя, Пинноса. Без тебя я ничего не сумею сделать. Ты — моя сила. Ты — моя надежда.

— Ох. Что за гадость… — раздался севший, но узнаваемый голос Пинносы. Она сухо закашлялась.

— Пинноса? — Урсула села и с изумлением посмотрела на больную.

— Саксы. Что стало с саксами?

— Ну их, этих саксов, — Урсула взяла себя в руки. — Мы с ними сами разберемся. А ты поскорее выздоравливай. Вставай на ноги и набирай силу. Давай-ка вот, сядь и выпей настоя. Это полезно.

— Фу. Вот мерзость какая. Я лучше еще раз столкнусь с саксом, чем стану пить эти ведьмины настои.

VI

Приближающийся тяжелый топот шагов ног в сандалиях, клацанье оружия и скрип доспехов наполнили зал императорского дворца вибрирующим шумом еще до того, как показались сами командующие. Сегодня пригласили не всех, а только тех, в чьих жилах текла королевская кровь: Урсулу, Юлию, Фаустину и Кордулу, чья мать Сорция была младшей сестрой матери Урсулы, Рабации.

Войдя в залу, юные командующие увидели, что все четыре короля сидят за широким длинным столом. Дионот предложил девушкам сесть напротив них. Шел праздник Лугнасад — августовский канун и начало сбора урожая, — поэтому у всех собравшихся в соответствии с древними традициями на голове были венки с вплетенными в них кукурузными початками и ячменем. Даже Юлия не пренебрегла этой традицией.

— Как Пинноса? — спросил Дионот, когда женщины сняли мечи и расселись за столом.

— У нее все в порядке, отец, — ответила Урсула. — Она уже ходит без посторонней помощи и даже рвется обратно в седло.

— Слуги не смеют оставить ее одну ни на мгновение, — добавила Кордула. — Не потому, что она слишком слаба, а наоборот — потому, что она слишком сильна, на свою голову.

Молодые женщины улыбнулись словам Кордулы, с ними вместе улыбнулся и Дионот. Регул и Аурелий остались серьезными. Что-то в их взгляде и общая напряженность в зале заставили девушек насторожиться.

— Значит, говорите, слишком сильна, на свою голову? — улыбка Дионота застыла. — Боюсь, то же самое можно сказать о Легионах Афины.

— Что ты имеешь в виду, отец? — тихо спросила Урсула.

Дионот посмотрел на Регула и Аурелия. Они кивнули, предлагая ему продолжать.

— Мы приняли решение, касающееся судьбы Легионов Афины. Очень важное решение. И мы позвали вас сюда для того, чтобы сказать вам об этом. — Тон Дионота был мрачным.

Юлия, Фаустина и Урсула с Кордулой обменялись встревоженными взглядами.

Урсула с нетерпением посмотрела на отца. Внешне никаких эмоций она не проявляла, но внутри, в сердце, она чувствовала, как прежние страхи вновь обретают силу. «Пожалуйста, не распускайте Легионы. Они — единственная оставшаяся у меня надежда. Надежда на…»