Максим Войлошников - Декабрист Страница 57

— Чем вы там занимались? — подозрительно повернулся к Перовскому император. — У вас штаны забрызганы.

— Ваше величество, как можно! Слегка рожу ему начистил, всего лишь… — обиделся флигель-адъютант.

— П-прошу простить, ваше величество! — вытянулся перед Николаем штабс-капитан.

— Что же ты, Тереша, загулял? — «ласково» взглянул на него император.

— В-все враги вашего величества повержены! Праздновал вашу победу! — браво ответствовал воин.

— Не все, не все, Тереша, — протянул Николай. — Слушай меня внимательно. Какие-то негодяи решили напасть на мою крепость и выкрасть моих арестантов. Успеха не достигли, но бежали почти невредимые. Их возглавляет майор Ломоносов, прихвостень братца Константина. Я пошлю за ними эскадрон жандармов. Они будут под твоим началом. Возьмешь с собою моего егеря, Филькина. Он хорошо читает следы и метко стреляет. Привези мне их головы — живым мне нужен кто-нибудь один, лучше всего их главарь — Ломоносов. Без них лучше не возвращайся. Понял?

— Так точно, все понял! Все исполню, ваше величество! — Терехов преданно пучил глаза. Оба собеседника прекрасно понимали, что это театр, своего рода извинение за непотребный вид штабс-капитана.

Отряженная сразу по следам беглецов жандармская команда никого не настигла, доехав до секретов на финляндской границе. С рассветом выехала основная погоня, возглавляемая не до конца еще протрезвевшим Тереховым. С ним отправилось около сотни жандармов, возглавляемых ротмистром фон Борком. Впереди всех ехал Филькин на мохнатой лошаденке, его зверское лицо было наморщено: он пытался читать следы на снегу. Однако ему это не удавалось. Наконец, покрутившись около часа, он подъехал к жандармам и сказал, что, судя по всему, беглецы свернули на восток.

— Поехали! — махнул Терехов, и колонна двинулась за ним. Фон Борк был весьма недоволен, что командовать им поставили полупьяного русака, которого совсем недавно били по роже. Однако что-то подсказывало храброму потомку орденских рыцарей не спорить с этим человеком.

Глава 38

Огонь и лед

Анкудину Васильеву сделалось хуже. Гренадер Рыпкин пересел в пошевни, чтобы управлять ими, и движение замедлилось. Кругом тянулись густые олонецкие леса, время от времени прерывавшиеся старинными селами и заснеженными пашнями. К вечеру отряд Ломоносова подъехал к одинокой крестьянской усадьбе, стоявшей в лесу. Дом был поставлен по-северному, на высокой подклети, чтоб охранить своих обитателей от студеной земли. Спешившись, путники постучались. Отворили не сразу, вышел рослый мужик с кудлатой бородой, статью походивший на Ломоносова.

— Кто такие будете? Откедова? — без всякой робости он оглядел офицеров.

— Товарищ наш сильно поранился, надобно ему отлежаться, — сказал Ломоносов.

Хозяин дома, накинув тулуп, спустился с крыльца, подошел к пошевням, всмотрелся в бледное лицо солдата с пятнами румянца на скулах.

— Лихоманка начинается. Ну, дак заносите! — показал он внутрь дома.

Бывшие матросы и гренадер внесли Анкудина на шинели. Ломоносов удержал мужика за плечо:

— Постой. За нами погоня. Нельзя, чтобы его нашли полицейские.

— Не разбойнички ли вы? Да нет, вроде господа, — пристально всмотрелся в него мужик. — Правда, смутное время нонче. Говорят, и господа супротив царя двинули. А не то, царь оказался подменный…

— Есть у нас с законом кой-какие нелады, — не стал углубляться в подробности Петр.

— Дак, быват… — заметил хозяин дома.

— Вот сто рублей серебром, позаботься о нем как следует, — протянул ему Ломоносов звякнувший мешочек.

— Добро, — кивнул мужик. — Хорошая денежка. В повети его положу, в сено зарою — никто его не сыщет.

— Ладно. Главное, чтоб не помер у тебя…

— Знамо дело…

Ломоносов заглянул в дом и, увидя лежащего на широкой лавке Васильева, вокруг которого хлопотали бабы, подошел к нему.

— Бывай, Анкудин! Авось когда еще свидимся, — пожал он руку матросу.

— Дай вам бог, барин, больше удачи, чем господину штабс-капитану Бестужеву! Езжайте с богом, обо мне плохо не думайте!

— Прощай!

— И вы прощайте!

У крестьянина удалось разжиться несколькими мешками овса для лошадей.

— Ну бывай, хозяин! Береги нашего товарища! — отъезжая, повторил Петр мужику. У Ломоносова с собой была открытая подорожная, подписанная генералом Бистромом. Таким образом, они могли путешествовать легально, пока их не разоблачат.

Наутро они выехали на вологодский тракт, ведший в Архангельск… К следующему полудню они въезжали в городок Емца. Впереди отряда, на удалении в четверть версты, двигались Поджио и сопровождавший его подпоручик Андреев, составлявшие авангард. Подъехав к стоявшему у дороги трактиру, Поджио спешился. Андреев, как и всегда в подобном случае, оставался на коне. Майора слегка насторожило отсутствие лошадей и людей перед трактиром.

Войдя внутрь, Поджио увидел перед собой около тридцати жандармов, и на него мгновенно направились тридцать стволов. Командовавший засадой жандармский ротмистр многозначительно поднес палец к губам. Черноглазый майор расцвел очаровательной итальянской улыбкой и громко крикнул:

— Андреев, засада, спасайтесь!

Жандармы шатнулись к нему, схватив за руки, но майорский мундир уберег Поджио от более решительного с ним обхождения.

Услышав предостерегающий крик Поджио, Андреев пришпорил коня и ударил с места в карьер, в сторону приближающихся товарищей. За ним из трактира и из соседних амбаров выбежали жандармы и открыли беспорядочную стрельбу. Сам подпоручик не был задет, но едва он поравнялся с ехавшим впереди Ломоносовым, как его конь повалился, и Андреев еле успел соскочить на снег.

— Поджио взят! — крикнул он командиру.

— Вижу! — ответил Петр. К юноше подскакал поручик Лихарев, ведя заседланного запасного коня. Андреев еле успел достать пистолеты и снять тороки. Вскочив на коня, подпоручик поскакал вслед за товарищами, свернувшими в лес.

Теперь их кони разбрасывали снег на лесной дороге, ведшей на восток, к Северной Двине.

Через несколько часов в Емцу прискакал эскадрон петербургских жандармов, возглавляемый ротмистром и армейским штабс-капитаном.

Увидя мирно сидящего в трактире Поджио и команду архангельских жандармов в полном составе, Терехов пришел в ярость:

— Ты что, затычка пинежская, тут делаешь?! Где государственные преступники?!

— Прошу вас не тыкать мне, господин штабс-капитан! — оскорбился ротмистр.