Синтия Хэррод-Иглз - Шевалье Страница 59

Джейн Берч умерла на Новый год. Ей исполнилось семьдесят три, и она неуклонно угасала в этот год. Но Аннунсиата восприняла ее смерть значительно тяжелее, чем потерю родственников, потому что Берч служила ей со времен ее первой зимы в Лондоне, когда ей было пятнадцать. С тех пор прошла целая жизнь, и даже более, где Джейн являлась свидетельницей всех горестей и триумфов жизни Аннунсиаты, часто острая на язык, но всегда исключительно преданная. Аннунсиата не могла сделать большего для своей старой подруги, как привезти ее тело назад в Морлэнд, несмотря на зимнюю пору. Джейн Берч родилась в Лондоне, но последние годы она всегда относилась к Морлэнду как к своему дому, и он действительно был домом для нее и ее госпожи более чем любое другое место.

Матт дал разрешение на то, чтобы гроб с телом Берч поместили в склеп, пока не закончат строительство в Шоузе, так как Аннунсиата хотела похоронить свою подругу недалеко от себя и намеревалась перевезти гроб, когда новый дом будет готов. Отец Сен-Мор также приехал. Именно он служил заупокойную службу. Новый священник, отец Коул, помогал ему. Когда отец Сен-Мор произносил речь, голос его дрожал, ведь он и Берч как гувернер и гувернантка детей графини были близкими друзьями, поэтому один раз он всецело доверил службу отцу Коулу, и тот спокойно и тактично произнес свои слова, пока отец Сен-Мор не овладел собой. Церемония получилась трогательной. Даже Индия, заметно беременная, всплакнула по-настоящему, хотя она едва ли знала Берч. Матт, с озабоченностью наблюдавший за ней, удивился слезам. Клемент, больше знавший правду, негодовал.

После службы устроили поминки. Аннунсиата вступила в разговор с преемником отца Сен-Мора и нашла его интересным собеседником с живым умом и более сведущим о внешнем мире за пределами прихода, чем это часто бывает. Матт сказал ей, что священник основательно обосновался в доме за короткое время, и что все слуги очень его любят. Он оказался полезен во многих домашних мелочах и в работах на земле, помогал в расчетах, знал, как ухаживать за садом и лошадьми, учил младших слуг читать и писать, руководил хором мальчиков из деревни, прилежно посещал больных жителей и давал первые уроки Джемми и Робу.

– Образец совершенства, – сухо заметила Аннунсиата.

Матт с гордостью посмотрел на свою жену, широкую в черном платье с огромным количеством оборок, наблюдающую за жженым элем.

– Это Индия выбрала его. Она замечательно разбирается в людях. Я совершил ошибку в предыдущем случае, но она исправила ее на этот раз.

Аннунсиата отнеслась к замечанию Матта как к бессмысленной чепухе, но сказала:

– Он в самом деле кажется приятным молодым человеком и красивым для священника.

На следующий день после похорон у Индии начались роды, без сомнения ускоренные нервным напряжением предыдущего дня. Однако она без особых трудов произвела четвертого ребенка, мальчика, длинного, с большим количеством темных волос и неожиданно большим для малыша носом. Индия заявила Матту, что его надо назвать Георгом, что было очень неприятно Аннунсиате, ибо имя Георг для нее являлось проклятием, вызывая в памяти Георга-Луиса, который претендует на трон короля Джеймса.

Матт, разрывавшийся между желанием ублажить свою жену, которую любил, и желанием не огорчить графиню, которую уважал, дипломатично обратился к Аннунсиате:

– Это хорошее имя, бабушка, и комплимент королеве Анне. Вы же всегда любили ее мужа, принца Георга, не так ли?

– Я не против принца. Он совершенно безобидный человек, – ответила Аннунсиата, – но дело в том, что это немецкое имя и принадлежит тупому немцу. Оно не годится для Морлэндов или Стюартов.

Но Матт, хотя и очень извинялся, вовсе не собирался перечить Индии, особенно, когда еще продолжались роды, так что дитя было окрещено Георгом отцом Коулом, после чего Аннунсиата уехала в Лондон, несмотря на весьма сердечные просьбы остаться, пока не наступит хорошая погода и не начнется сезон строительства. Правда, попрощалась она вежливо.

В Лондоне ее ждали более серьезные заботы. Вот когда Аннунсиате не хватало Кловиса, чтобы получить от него немедленные и детальные сведения о том, что происходит в Вестминстере и в Сент-Джеймсе. Правда, Ванбро как почетный член привилегированного Виг-клуба «Кит-Кэт»[31] делал все возможное, чтобы держать ее в курсе событий, когда приехал в Лондон. Сейчас вновь поднялся уже давно обсуждаемый вопрос объединения Англии и Шотландии. Эта идея впервые возникла, когда король Англии Джеймс I объединил оба трона. Объединение являлось заветным желанием Узурпатора Вильяма, и будь он жив, он вполне мог бы осуществить его сам. Со временем объединение становилось все более необходимым, так как от этого, похоже, во многом зависела возможность наследования трона преемником из Ганновера.

Шотландский Парламент обладал правом предложить корону Шотландии любому по своему выбору после смерти королевы Анны и в 1703 году принял акт, полностью подтверждающий эти права и не гарантирующий, что корона Шотландии будет передана Георгу-Луису. Если после смерти Анны трон Шотландии отдадут королю Джеймсу, это позволит Франции проникнуть в Англию с черного хода и облегчит королю Джеймсу завоевание Англии. Вигов тревожила такая перспектива, и в декабре 1705 года они провели через Парламент закон, в котором говорилось, что шотландцы должны рассматриваться как чужеземцы, и торговля с Шотландией ограничивалась до тех пор, пока ее Парламент не передаст корону Шотландии английскому престолонаследнику.

Приграничная торговля была важной для Шотландии, и одного этого оказалось достаточно, чтобы склонить шотландский Парламент к переговорам. Когда Аннунсиата вернулась в Лондон, уже удалось достичь договоренности о встрече уполномоченных от обеих стран в апреле в Уайтхолле для проведения предварительного обсуждения вопроса. Союз между странами стал бы успехом вигов и сделал бы возможность передачи трона преемнику из Ганновера более вероятным. Но Аннунсиата не верила, что шотландцы когда-либо согласятся на союз. Она также сомневалась в том, что возможный выбор Анны падет на Георга-Луиса. Королева никогда не забывала его пренебрежительного отношения, когда была еще девочкой. Она всегда ненавидела даже звук его имени, и все знали о ее серьезном чувстве вины за свое поведение по отношению к своему отцу.

С двором Ганновера у Аннунсиаты существовали крепкие связи. Мужа единокровной сестры Аннунсиаты Руперта недавно послали в Херренгаузен специальным эмиссаром королевы: обсуждалась возможность прибытия супруги курфюрста Софии и ее сына в Англию, чтобы они были под рукой на случай смерти Анны, Такие же крепкие, но тайные связи поддерживались с Сен-Жермен. Из сплетен Ванбро Аннунсиата знала, что некоторые из лордов в партии вигов, даже сам великий Мальборо, не засвидетельствовали свое почтение королю Джеймсу из соображений личной безопасности. Этим летом, в июне 1706 года, Джеймсу исполнилось восемнадцать лет, что означало конец его несовершеннолетию. Совет регентства упразднили. Этот факт вкупе с туманной возможностью объединения Англии и Шотландии делал все более и более вероятным скорое вторжение от имени молодого короля. Аннунсиата понимала, что при таком повороте событий ее положение станет опасным, и начала очень осторожно продумывать планы отъезда, если возникнет необходимость.