Великие болезни и болезни великих. Как заболевания влияли на ход истории - Рональд Дитмар Герсте Страница 59

Совершенно измученную роженицу звали Виктория, как и ее мать, королеву Англии. Новость о том, что она стала бабушкой в возрасте всего 39 лет, королева восприняла со смешанными чувствами. Ее дочь была супругой прусского наследного принца Фридриха Вильгельма, в будущем Фридриха III – его дальнейшая трагическая судьба нам уже известна. Их первого ребенка, мальчика, родившегося с такими сложностями, окрестили именем Фридрих Вильгельм Виктор Альберт. Во время родов левая рука ребенка загнулась за голову, и вмешательство врачей нанесло непоправимый ущерб важному нервному сплетению. Вскоре стало заметно, что левая рука висела совершенно неподвижно. Она не только не функционировала, но и отставала в росте. Когда Фридрих достиг зрелого возраста, его левая рука была примерно на пятнадцать сантиметров короче правой.

Возможно, рука была не единственной частью тела Фридриха, которая была повреждена при родах. Нельзя исключать и недостаточное снабжение мозга ребенка кислородом.

То, что терапевты и семья делали с мальчиком в течение следующих нескольких лет, могло травмировать его даже больше, чем осознание своей инвалидности. Его заставляли носить причиняющие боль приспособления, предназначенные для выпрямления руки и придания ей подвижности, и били электрическими разрядами. Мальчику приходилось помещать свою атрофированную руку в окровавленные внутренности только что убитых животных, поскольку бытовало предположение, что их жизненные силы перейдут в его бесполезную конечность. Но все было напрасно. Вдобавок мать, которой мальчик никогда не мог угодить, давила на него, изводила и всячески демонстрировала свое разочарование – разочарование, возникшее прежде всего по той причине, что маленький Вильгельм проявлял так мало талантов, свойственных ее обожаемому отцу, принцу-консорту Альберту. Можно хорошо представить, что такое детство сделало с психикой мальчика.

Ранняя смерть его отца, кайзера Фридриха III, возвела неуверенного и хвастливого молодого человека на престол, сделав его кайзером Вильгельмом II. Он пообещал своим соотечественникам, что для них наступит золотой век. Вместо этого он вверг их в водоворот Первой мировой войны. Историк Фолькер Ульрих считает Вильгельма сыном своего времени и «великой нервной державы»: «Эпоху между 1890 и 1914 годами обычно называют вильгельмовской. Это показывает, что Вильгельма II следует рассматривать как ключевую фигуру на этом этапе истории Германии. Действительно, молодой кайзер воплотил противоречивый душевный настрой нации, которая за короткий срок поднялась и стала ведущей экономической державой в Европе. Он был неуверен в себе и высокомерен, умен и импульсивен, увлечен современными технологиями и в то же время влюблен в пышность и театральность. Вильгельм II, давший название эпохе, был не единственным, кто оставил в ней свой след. Но важно то, что многие немцы смогли узнать себя в нем, как в представителе духа времени, любившем лихо трубить миру о великодержавных притязаниях Германии»[311].

Очевидным признаком такого притязания на статус великой державы была, помимо экономических показателей, прежде всего военная мощь Германии, а вместе с ней и высокое социальное положение военных. Униформу ценили, тех, кто ее носил, уважали, а детей наряжали в матросские костюмчики, форму военно-морского флота, который при Вильгельме II был значительно расширен. Главнокомандующим этого готового к обороне милитаристского государства был сам император. В 1888 году трудно было представить, чтобы у императора не было голоса, которым он мог бы отдавать приказы, – дилемма, возникшая с болезнью Фридриха III, разрешилась вместе с его скоропостижной смертью. А для его сына было чрезвычайно унизительно командовать «блестящей армией» (выражаясь языком того времени), будучи калекой. Поэтому он, как мог, прятал свою короткую ручку: клал неподвижную кисть на рукоять сабли, вставал перед камерой вполоборота, чтобы здоровая сторона тела и здоровая рука были обращены к объективу.

Он пытался компенсировать неуверенность в себе, некогда захватившую его детскую душу. Его привычка по несколько раз в день менять форму и щеголять различными знаками отличия вооруженных сил, как немецких, так и иностранных, еще была безобидной. Вильгельм II получал огромное удовольствие, притворяясь адмиралом флота королевства, вызывающего тайное восхищение, но также остающегося политическим конкурентом на мировой арене – Великобритании, страны его любимой бабушки. Более тревожной была его часто опрометчивая, вспыльчивая и нередко оскорбительная риторика, с помощью которой он пытался изображать сильного человека – будь то обращение к войскам, выдвигающимся для подавления Боксерского восстания в Китай, которым Вильгельм II советовал вести себя там по-хозяйски, или высокомерные рассуждения на внешнеполитические темы, как в печально известном интервью Daily Telegraph в 1908 году, которое вызвало сокрушительный резонанс, заставивший кайзера задуматься об отречении от престола. Вильгельм II был слаб и не подходил для государственной должности, доставшейся ему по рождению, что впоследствии стало очевидным во время июльского кризиса 1914 года, а также во время войны, когда его фактически лишили власти военные Людендорф и Гинденбург.

Похоже, у политически влиятельных людей есть потребность если не отрицать несовершенство и конечность всего физического, то, по крайней мере, обелить и скрыть от общественности собственную уязвимость, возникшую по причине болезни или, как в случае Вильгельма II, инвалидности. Сильные мужчины не выказывают слабостей, да и сильные женщины, вероятно, тоже этого не делают, что подтверждает табу на репортажи о частной жизни действующего на момент написания этой книги канцлера Германии[312]. Это продемонстрировала и Хиллари Клинтон, когда добивалась поста президента и попыталась объяснить обморок на улице банальными фразами о недостаточном количестве выпитой воды. Попытка оправдаться пробудила больше сомнений в ее авторитете (и ее честности), чем если бы она прямо сказала, что произошло на самом деле.

Кризисы со здоровьем у лиц, принимающих политические решения, часто рассматривают с поправкой на силу образа, чтобы избежать каких-либо сомнений в их способности руководить. Когда в 1965 году американскому президенту Линдону Б. Джонсону пришлось хирургическим путем удалить желчный пузырь, несколько дней спустя он воспользовался встречей с группой репортеров, чтобы расстегнуть рубашку и показать испуганным журналистам еще свежий шрам. Это был личный досмотр с политическим расчетом: Джонсон знал, что американская общественность была обеспокоена скрытностью его предшественника Джона Ф. Кеннеди. Когда Джонсон был госпитализирован, сразу же поползли слухи, что он болен раком. Демонстрация оставшегося после удаления желчного пузыря рубца – после современной эндоскопической операции остается гораздо меньший рубец – остановила эти слухи.

Советники федерального канцлера Гельмута Шмидта также пытались сделать вид, что он дееспособен и практически здоров, когда в октябре 1981 года ему пришлось отправиться в Госпиталь Бундесвера в Кобленце. Сначала использовалась старая тактика смягчения и преуменьшения: мол, дело в обычной простуде с высокой температурой. Это,