Михаил Попов - Паруса смерти Страница 6

— Этого не было!

— Да ладно вам, не было, не было… Важно, что в это все с легкостью поверят, потому что хотят поверить. Вы чужак, сердцу наших сограждан как-то милее, чтобы преступником оказался именно такой человек, как вы.

Антуан Рибо преодолел стремление своего организма к взрыву, к нему отчасти вернулось самообладание. Он оторвал свои руки от стола, выпрямился и внимательно оглядел наглеца с глиняной кружкой.

— У меня есть сто свидетелей того, что в момент совершения всех этих убийств я находился здесь. Вот на этом самом месте. А за то, что я кого-то там напоил, пусть и из флакона, у нас не казнят.

Жан-Давид улыбнулся — было видно, что разговор этот доставляет ему большое удовольствие:

— Я не стану утверждать того, что нельзя доказать. За кого вы меня принимаете?

— Я принимаю тебя за подлую смрадную гадину, за исчадие рода дьявольского, за предателя и ублюдка, за…

— Ну, так ведь ничего этого я и не стану отрицать. Не стану, вам понятно?

Харчевник не смог ничего ответить, кровь бросилась ему в голову. Лицо еще больше побагровело.

— Я расскажу своим дорогим согражданам, что это я, именно я, после того как вы мне условленным образом подмигивали, выходил в ночь вслед за подпоенными владельцами кошельков, набитых монетами, что именно я перерезал им горло своим ножом, монеты из их кошелька перекладывал в свой. После чего половину добытого передавал вам.

Антуан Рибо, тяжело дыша, наклонился над столом, ему было тяжело стоять без дополнительной опоры, и он снова надавил ладонями на столешницу.

— Все, что вы хотите или способны мне сказать, я знаю и так. Не надо сейчас всуе трепать имена святых великомучеников и Господа нашего. Исчадие так исчадие… Просто дослушайте. Хорошо?

— Тебя же самого повесят!

— Нет, это вас повесят. Мне по закону, за то, что я делал, положено колесование, потом следует особым образом содрать кожу и еще какие-то мелочи в конце. — Жан-Давид беззаботно махнул рукой.

— Но тогда зачем…

— А кто вам сказал, что я ко всему этому стремлюсь? То, что мне, может быть, положено, я получу на том свете, а жизнь здешнюю я хотел бы обставить менее вредящим здоровью образом.

Жан-Давид засмеялся каким-то своим мыслям, и сделалось очень заметно, насколько он все-таки еще молодой человек. Даже решительно сросшиеся над переносицей брови не мешали этому впечатлению. А густо-синие глаза, поблескивавшие напротив, весьма способствовали.

— Так вот слушайте меня, впечатлительный трактирщик, внимательно.

Антуан Рибо попытался усмирить свое бурное дыхание, но это ему не удалось.

— Если разобраться, я пришел сюда не пугать вас, не разрывать ваше сердце лицезрением столь рано оперившегося чудовища в человеческом обличье, — я пришел вам помочь.

— И у тебя еще поворачивается язык говорить о помощи. Это святотатство!

— Ничуть. Я спасу вас от виселицы, которая, уж поверьте мне, неминуемо грозит вам, коли все будет развиваться так, как развивается сейчас. Город настроен против вас. Власти пока сопротивляются требованию о вашей выдаче для показательной расправы. Но долго сопротивляться они не смогут. Я знаю нрав своих земляков и уровень неподкупности наших властей. Когда на кон будет поставлена собственная шкура, они сделают вид, что у них внезапно ухудшилось зрение.

Антуан Рибо чувствовал справедливость произносимых слов, каждое из них вспышкой панического ужаса отдавалось у него в голове.

— Но что же делать? Может быть, бежать?

Жан-Давид отрицательно покачал головой:

— Это самое глупое из того, что вы можете сделать.

— Почему?!

— Этим вы однозначно дадите понять, кто именно является убийцей и грабителем.

Трактирщик заскрипел зубами, это у него служило признаком полного отчаяния.

— Но что же делать?!

— Вот вы уже просите у меня совета. У исчадия ада. Чудовища и ублюдка.

— У меня нет другого выхода, — глухо прогудел рыжий гигант.

— Правильно. Другого нет. Я дам вам прекрасный совет. Он не только избавит вас от виселицы, он сохранит вам вашего «Синего петуха», спокойствие и благополучие. Ну как, вы согласны следовать моим советам?

Трактирщик повторил фразу, которую произнес несколькими секундами ранее:

— У меня нет другого выхода.

— Придется простить вам это неуважительное угрюмство. К своему спасителю вам следовало бы относиться с чуть большим уважением.

— Так что я должен делать?

В зал вбежал мальчишка с полным подносом глиняных кружек, вслед за ним влетело кудахтанье чем-то потревоженных кур, поросячий визг, скрип отворяемых ворот. Шум жизни.

Кухонный мальчишка поставил поднос на стол, хотел было что-то спросить у своего хозяина, но, натолкнувшись на его тяжелый взгляд, торопливо выскочил вон, плотненько затворив дверь.

Опять стало тихо и мрачно.

— Что делать? Помните, я упоминал о флаконе?

— С отравой?

— Нет, с лекарством, дающим возможность страждущим душам на время забыться и заснуть. Один из таких флаконов надежно припрятан в вашем доме и в случае чего будет незамедлительно предъявлен…

— Угрожаешь?

— Просто избавляю вас от ненужных сомнений. Попробуете свернуть с выбранного пути — виселица! — Жан-Давид приветливо улыбнулся.

— Понятно.

— Второй сосуд у меня с собой. Я сейчас его вам вручу. Его содержимое — а там буквально сотня капель — вы вольете в питье одному человеку, который будет ужинать у вас сегодня в харчевне.

— Он умрет?

Сросшиеся брови недовольно подвигались.

— Он на время заснет. За это время я сделаю что задумал. И это опять-таки будет не убийство. Ваши руки окажутся относительно чисты. Во всяком случае, будут не грязнее, чем обычно.

— И все?

— И все. После того как этот человек заснет, я исчезну. Из этого города, из вашей жизни. Может быть, исчезну из Франции. Оказавшись в безопасности, я дам знать, что все совершенные в окрестностях Ревьера убийства — дело исключительно моих рук. Это будет моя плата за вашу помощь.

Антуан Рибо прошелся по залу, гулко ступая деревянными каблуками по широким половицам.

— Что вас не устраивает, господин трактирщик?

— А этот, проснувшийся, когда он придет в себя, он что, не захочет разобраться, почему это он так крепко заснул, выпив обыкновенного вина, а?

— Пусть выясняет что хочет. Вас он найдет связанным, с большой шишкой на голове. Надеюсь, ваша жена сможет вам оказать такую услугу ради избавления от виселицы. Пусть даже этот человек не до конца поверит в вашу невиновность, пусть он вас возненавидит, но это ничто в сравнении с тем, какое обвинение будет с вас снято моим побегом и признанием впоследствии.