Патрик О'Брайан - Фрегат Его Величества Сюрприз Страница 6

— Передайте, что я сильно-сильно люблю его. И пожалуйста, Стивен, молю: путь он будет осторожен.

Доктор Мэтьюрин переступил порог Энтомологического общества как раз в тот момент, когда достопочтенный мистер Лэмб приступил к чтению своей записки, посвященной Точно-не-описанным ранее жукам, обнаруженным на берегу Прингл-юкста-маре (Pringle-juxta-Mare) в 1799 году. Доктор сел сзади и некоторое время внимательно слушал. Но когда джентльмен стал отклоняться от темы — что, как все знали, за ним водилось — и завел речь о зимовье ласточек, так как нашел новое подтверждение своей теории: они не только летают постоянно сужающимися кругами, скапливаются в шарообразную массу и зарываются в дно тихих прудов, но еще и находят убежище в шахтах оловянных рудников, «корнуолльских оловянных рудников, джентльмены!» — Стивен отвлекся, разглядывая остальных энтомологов. Кое-кто был ему знаком: почтенный доктор Месгрейв, одаривший его превосходным экземпляром carena quindecimpunctata; мистер Толстон, прославившийся изучением жука-оленя; Эусебиус Пискатор, ученый швед. А чья это знакомая массивная спина и напудренная косица? Удивительно, как глаз некоторых людей наделен свойством улавливать и сохранять бесчисленное количество измерений и пропорций? По спине можно узнавать также безошибочно, как по лицу. То же можно сказать о походке, осанке, подъему головы: какое бесчисленное множество признаков! Эта спина была изогнута странным, неестественным образом, левая рука человека подпирала подбородок, прикрывая лицо; без сомнения, именно этот изгиб бросился Стивену в глаза, хотя никогда раньше ему не приходилось видеть сэра Джозефа в такой причудливой позе.

— Итак, джентльмены, я могу с уверенностью утверждать, что зимовка ласточек, как и других hirundines, является окончательно доказанной, — произнес мистер Лэмб, окидывая слушателей победным взглядом.

— Полагаю, что выражу нашу общую глубокую признательность мистеру Лэмбу, — сказал председатель. В воздухе ощущалось недовольство, слышался ропот и шорох ног. — И хотя я опасаюсь, что у нас мало времени и не все, возможно, смогут выступить, позвольте предоставить слово сэру Джозефу Блейну, который доставит нам удовольствие, познакомив с заметками о настоящем гинандроморфе, недавно попавшем в его коллекцию.

Сэр Джозеф приподнялся и принялся извиняться: он забыл свои бумаги, а будучи слегка нездоров, не берет на себя смелость испытывать терпение аудитории, делая доклад без них. Он просит прощения, но ему необходимо идти. «Это всего лишь легкое недомогание», — заверил он собравшихся. Но собравшимся было все равно, будь у него хоть последняя стадия проказы: три энтомолога уже вскочили на ноги, горя желанием увековечить себя в анналах общества.

— И какой следует сделать из этого вывод? — спросил себя Стивен, когда сэр Джозеф прошел мимо него, отвесив едва заметный поклон. И пока звучал доклад о светлячках, недавно полученных из Суринама — интереснейший отчет, который в последствии он прочтет с величайшим вниманием — в душе его крепло недоброе предчувствие.

С этим предчувствием он и покинул заседание. Не успел доктор пройти и ста ярдов, как его встретил молчаливый посыльный, вручивший ему карточку с шифром и приглашением посетить сэра Джозефа — но не в его служебных апартаментах, а в небольшом домике позади Шепхерд-Маркет.

— Как любезно с вашей стороны, что вы пришли, — произнес сэр Джозеф, усаживая Стивена у огня в комнате, служившей, похоже, библиотекой, кабинетом и гостиной одновременно. Она была удобной, даже роскошной, оформленной в стиле, модном лет пятьдесят назад. Коробки с бабочками перемежались на стенах с картинами порнографического свойства — это было явно личное владение.

— Воистину любезно, — сэр Джозеф нервничал и был нездоров, и снова повторил фразу «воистину любезно». Стивен молчал.

— Я попросил вас прийти сюда, — продолжил сэр Джозеф, — поскольку это мое частное прибежище, а мне необходимо объясниться с вами с глазу на глаз. Сегодняшняя встреча с вами была неожиданной, совесть моя сжалась в жестоком спазме. Это беспокоит меня неимоверно, так как у меня для вас чрезвычайно неприятные новости. Я предпочел бы, чтобы вам сообщил их кто-то другой, но жребий пал на меня. Я готовился к нашей встрече завтра утром, и должен заметить, готовился тщательно. Но увидев вас там, в этой атмосфере…

— Короче говоря, — продолжил он, отложив кочергу, которой поправлял дрова, — в Адмиралтействе произошел неприятный инцидент: ваше имя было произнесено на общем собрании в прямой связи с делом у Кадиса. — Стивен поклонился, но опять ничего не сказал. — Разумеется, я сразу же замял инцидент, а потом дал понять, что ваше присутствие на борту было случайным, что вы направлялись в некую восточную страну с научной или полудипломатической миссией в интересах которой ваш статус должен был подтверждаться соответствующими полномочиями, упомянул прецедент с Бэнксом и Холли. В общем, что этот эпизод был чисто случайным, произошедшим только в силу исключительной спешки. Вот что я представил истинной подоплекой истории, гораздо более секретной, чем сам перехват, известной только посвященным и каковую нельзя разглашать ни при каких обстоятельствах. Этого достаточно, чтобы удовлетворить любопытство большинства флотских и гражданских лиц из числа присутствовавших. Но факт остается фактом: вы в некотором роде провалены, и это неизбежно ставит под вопрос осуществление нашей программы в целом.

— Кто там присутствовал? — спросил Стивен. Сэр Джозеф протянул ему список. — Изрядное собрание… Какое странное легкомыслие, — ледяным тоном произнес доктор, — какая необъяснимая безответственность подвергать такими действиями опасности жизнь человека и всю систему разведки.

— Совершенно согласен, — вскричал сэр Джозеф. — Это чудовищно. Признавать это еще больней, поскольку я сам отчасти виновен. Мною была представлена Первому лорду докладная записка, и я целиком положился на его осмотрительность. Но я, без сомнения, слишком избаловался, имея дело с шефом, на которого можно было положиться без малейших колебаний — не существует человека более скрытного, нежели лорд Мелвилл. Парламентское правление совершенно не подходит для службы разведки: появляются новые люди, скорее политики, чем профессионалы, и нам приходится выкладывать им все. Вот диктатура — совсем другое дело: Бонапарту служат лучше, намного лучше, чем Его Величеству.

— Но я не рассказал еще одну неприятную новость, — продолжил сэр Джозеф. — Хотя это дело на днях станет достоянием общественности, но я убежден, что должен сказать вам лично: департамент намерен рассматривать испанские сокровища как «права короны». Иными словами, они не могут считаться призовыми деньгами. Я сделал все, что мог, чтобы не допустить такого решения, но, боюсь, ничего нельзя изменить. Я говорю это вам в слабой надежде удержать вас от шагов, которые вы могли предпринять, будучи убеждены в противном. Лучше запоздалое предупреждение, чем совсем никакого. Я также говорю вам, поскольку знаю про ваш иной интерес в этом… этом деле. Могу лишь надеяться, увы, без особых оснований, что мое предупреждение может в некотором роде… ну, вы меня понимаете. А что касается моих собственных сожалений, гнева и раскаяния, то поверьте, словами мне не удалось бы выразить и десятой часть того, что они заслуживают.