Клара Моисеева - Звезды мудрого Бируни Страница 6

– Знания мои весьма ничтожны, – отвечал Якуб в смущении. – Я десять лет провел в медресе, но, как я убедился, мои глаза еще не прозрели. Кое-что я увидел в своем первом путешествии в Булгар. Но всего этого мало. Я имел счастье читать твою книгу «Следы, оставшиеся от прошедших поколений». Она хранится в библиотеке нашего медресе, и только главный мударис распоряжается твоим бесценным трудом. Сколько я почерпнул в нем разных сведений, удивительных и любопытных! Твоя книга заставила меня над многим призадуматься. И вот мне захотелось узнать о верованиях и обычаях тех народов, которые я встречал во время нашего путешествия в Булгар.

– Вот оно что! – обрадовался Бируни. – Мне приятно слышать, что ты читал мой труд, посвященный прошлому ушедших поколений. И еще приятнее знать, что у тебя появилось желание постичь религию, обычаи и нравы тех племен, которых ты доселе не знал и не ведал. Значит, не напрасно я трудился над этой книгой. Что же поразило тебя в таинственной стране Булгар?

В изумлении слушал этот разговор Мухаммад ал-Хасияд. Среди купцов он всегда чувствовал себя равным и даже более того – ему нередко казалось, что он возвышается над другими. Но рядом с этим скромным и мудрым человеком, который спас жизнь его сыну, он чувствовал себя ничтожным. Но каков же Якуб, его мальчишка Якуб! Он как равный разговаривает с самим ал-Бируни! Сын ведет беседу с известным ученым, призванным к самому хорезмшаху. И ученый слушает его с интересом. Поистине бывают чудеса! Пожалуй, в этот миг богатый купец испытывал отраду, какой не давала ему самая удачная торговля на самом большом караванном пути.

А тем временем Якуб рассказывал ал-Бируни о том, что ему показалось удивительным и достойным внимания во время путешествия в царство Булгар. Он рассказывал о странных обычаях, о верованиях и богах. Вспоминал суровый климат и чужое небо.

– Как-то перед заходом солнца, – рассказывал Якуб, – в обычный час небесный горизонт сильно покраснел, и я услышал в небе шум и громкое ворчанье. Тогда я поднял голову и увидел облако, подобное огню. Оно было недалеко от меня, и я увидел, что шум и ворчанье исходят из этого облака. И мне удалось рассмотреть в этом облаке подобие людей и лошадей. Потом я стал различать копья и мечи, которые казались совершенно ясными. А с другой стороны из облака выплыло нечто подобное всадникам с оружием, и эти всадники стали нападать на тех, что плыли по небу среди обрывков алых облаков. Все люди нашего каравана в изумлении смотрели на это зрелище, а иные испугались. Я увидел, как старый Абдулла бросился на колени и стал просить аллаха о милости. А булгары посмеялись над нами. Они сказали нам, что эти всадники в небе принадлежат к верующим и неверующим джиннам. И так они сражаются каждый вечер и не прекращают этого с тех пор, как булгары помнят себя на этой земле.

– Любопытно, – сказал задумчиво Бируни. – А что еще тебе запомнилось? Ты не лишен наблюдательности, юноша!

– Мне запомнилась самая короткая ночь, какую можно себе представить. Я едва успел прочесть молитву на закате солнца, когда начался рассвет. Я помню, как Абдулла ставил котелок на огонь во время захода солнца; вода в котелке еще не успела закипеть, а уже надо было приниматься за утреннюю молитву. Когда так коротка ночь, то день очень длинен. Но говорят, что пройдет немного времени, и наступят длинные ночи и короткие дни. И видел я в небе совсем мало звезд, – продолжал Якуб. – Сколько ни приглядывался, а более пятнадцати звезд не мог насчитать. С чего бы это?

– Это вследствие малой темноты, – подсказал Бируни. – Месяц, должно быть, не достигает середины неба и лишь на короткое время появляется на его краях, не правда ли?

– Так оно и было, – ответил Якуб. – Меня это удивило… И настолько светла ночь, что человека можно разглядеть с расстояния, большего, чем выстрел стрелы.

– Все это очень любопытно, друг мой, – сказал ал-Бируни. – И, если бы ты поехал дальше на север, ты бы увидел еще более удивительные вещи. Прибывшие оттуда люди рассказывали мне, что в зимнюю пору ночь делается по длине равной летнему дню, а день делается таким коротким, как ночь. Это происходит в месте, называемом Атиль. Мне рассказывали, что племена, живущие там, считают благодетельным для себя вой собак, так как видят в этом доброе предзнаменование, предсказывающее изобилие и урожай. У них много удивительных обычаев и порядки, для нас непривычные. Однако мы должны уважать эти обычаи, потому что для них они священны… Сегодня ты отдохнешь, друг мой, а на рассвете, когда я увижу, что ты здоров и дыхание у тебя легкое и приятное, я продолжу свой путь к хорезмшаху.

На рассвете караван прославленного хорезмийца Абу-Райхана ал-Бируни отправился в столицу Хорезма. Его сопровождали гонцы хорезмшаха Мамуна и посланник дабира, которому было велено следовать за ученым до места назначения.

– Богатство ученого – его знания, – сказал Мухаммад ал-Хасияд своему сыну Якубу, когда встретился с веселым взглядом юноши и понял, что опасность миновала, что Якуб выздоравливает.

– Удалось ли тебе отблагодарить ученого за его доброту и внимание к нам? – спросил Якуб отца.

– Не удалось, – ответил купец. – Великий ученый гордым жестом отвел мою руку, протянувшую ему мешочек с золотом. Я остался его должником.

– Должно быть, знания дают ему большие богатства, если он отказывается от золота, – заметил Якуб.

Он сказал это не без хитрости. Сейчас ему хотелось услышать от отца: «Да, ученость дает большие богатства». И тогда бы он сказал: «Зачем же водить караваны? Не попытаться ли мне стать ученым?.. Разве не справедливы слова Абу-Райхана ал-Бируни: „Земля велика и прекрасна – познай ее!“?»

Но отец молчал.

В КОРОНЕ ШАХА МАМУНА НЕДОСТАЕТ САМОЙ КРУПНОЙ ЖЕМЧУЖИНЫ

Абу-Райхан ал-Бируни в сопровождении гонцов хорезмшаха приближался к стенам Гурганджа. Его тревожила мысль: к чему это приглашение? Для какого дела он понадобился правителю Хорезма? Ученый уже не впервые задумывался над этим и делал разные предположения.

Может быть, Мамун хочет обновить хорезмийский календарь? Или ему потребовались математические вычисления для строителей оросительных каналов? Что нужно шаху Мамуну от ученых? Говорят, будто он призвал их из Бухары, Самарканда и Нишапура.[12] Так ли это? Что побудило шаха расточать милости людям, далеким от дел его двора? Возможно, что ему захотелось иметь при дворе горизонтальные солнечные часы? Их не сделаешь, не имея сведений о широте того места, где они будут устроены. Вычисления должны быть точные. Не для того ли нужны математики? Если хорезмшах желает показать посланцам халифата, как он верен аллаху, то естественно его желание добыть точные данные для всех пяти суточных молитв. Ведь всякому правоверному мусульманину, особенно если он к тому же еще и правитель великой страны, хочется, чтобы муэдзин призывал к молитве всегда в одно и то же время, как это делается в Мекке и Багдаде. Но вряд ли только для этого собрал хорезмшах всех ученых. Позднее откроется истина. А пока надо набраться терпения. Терпение нужно не только для научных опытов, но и для того, чтобы спокойно, с достоинством переносить причуды правителя. Ведь причуды неизбежны. Разве пребывание при дворе правителя Гургана,[13] Кабуса ибн Вашмгира, не научило его терпению? Теперь он хорошо знает цену добрым словам правителя и не очень-то верит этим словам, они редко бывают искренними. И еще реже бывают продиктованы благородными порывами сердца. Чаще всего они пропитаны корыстью, желанием сделать чужую голову своим достоянием. Но, зная эту истину, надо примириться с ней и идти дальше своей дорогой. Дорога впереди трудная, хоть и манящая своими загадками, нераскрытыми тайнами. «Иди же вперед, Абу-Райхан, и не жалуйся на трудную судьбу! Помни: ты сын безвестных родителей и не было у твоей колыбели человека, который бы имел достояние и смог бы помочь тебе в юности. Ты был усердным и любознательным, Абу-Райхан, но нельзя сказать, чтобы аллах очень покровительствовал тебе. В двадцать лет уже пришлось покинуть родной край и бежать от дворцовых смут. Хорошо, что был снисходительным правитель Гургана. Годы, проведенные в Гургане, не прошли даром. Были прочитаны груды книг о прошлом ушедших поколений. И разве часы, проведенные за этими страницами, не принесли тебе радости? А каким счастливым был тот день, когда ты завершил многолетний труд и старый переписчик взял в свои дрожащие руки объемистую книгу „Следы, оставшиеся от прошедших поколений“! Не этот ли труд привлек внимание хорезмшаха? Очень хотелось, чтобы люди заглянувшие в эту книгу, поняли, что следы эти драгоценны, что их надо беречь.»