Владимир Москалев - Нормандский гость Страница 6

– Кто же она, это можешь сказать? – с любопытством спросил Можер. – Уж не королева ли?

– Не пойму. Род знатный, что пересекается с твоим, в двух местах…

– Две любовницы?

– Первая связь мимолетная и вызвана интересом одной из сторон. Она скоро обрывается.

– Жаль, – вздохнул Можер. – И почему этот интерес так быстро угаснет?.. Ну а другая?

– Здесь никакого расчета. Но связь долгая, и стоит она… на любви.

– Ну, – разочарованно протянул Можер, – это мне вовсе не надобно. Ни в кого еще не влюблялся и не хочу. Не думаю, чтобы какая-нибудь влюбилась и в меня.

– Не пробуя блюдо, уже заявляешь, что оно горчит?

– Что же, сладким будет?

– Увидишь сам. Вспомнишь еще наш разговор. Тогда и поблагодаришь меня.

– Условились, Вия. Только где я тебя найду?

– Живу я меж воротами и дворцом короля, как раз посередине. Там улочка отходит от дороги, под углом к ней. В конце ее маленький домик. Искать не сложно, спросишь у любого. Главное, чтобы не забыл.

– Кто еще там живет?

– Я одна. Матери нет уже два года, а отец погиб на войне.

– Как же ты живешь? Чем кормишься?

– Играю, пою песни, пляшу, гадаю по руке. Еще вышиваю, обучена грамоте.

– Неплохо. Где же обучалась?

– При монастырской школе, у каноника. Отец был жив, вносил плату за обучение.

– Значит, на жизнь хватает?

– Много ли мне надо.

– А хотелось бы больше?

– К чему? Богатство ведет к жадности.

– Это верно. Вот Карл, брат короля – совсем не богат, потому и щедр.

Вия изумилась, поглядев на Карла:

– Герцог Лотарингский – и живет в нужде?

– Не совсем так, конечно, – несколько смутившись, проговорил Карл, – но и не подобающе царственным особам.

– За этим и едешь к племяннику? – искоса взглянула на него Вия. – Понимаю. С братом вы жили будто два медведя в одной берлоге.

– А что, герцог, – воскликнул Можер, – не взять ли нам эту певунью с собой? Пусть живет во дворце, при Людовике. Он молод и она тоже. Будет рассказывать ему сказки, петь песни да писать за него письма. Сам он, отец сказывал, не особо силен в грамоте.

– Честно говоря, и я подумал о том же, – ответил Карл. – Уж больно ты говоришь ладно, Вия, да и собою мила, не стыдно будет привести к королю.

– Никак понравилась тебе?

– Отчего же такая, как ты, может не понравиться? – улыбнулся в ответ герцог. – Только, боюсь, мне уж перешли дорогу, – и он выразительно посмотрел на Можера. – Да и ты всё больше на норманд ца поглядываешь. Где уж мне, старику, стяжать лавры на полях любви. Стрелы Амура часто не разбирают возрастов, а нынче они ударили строго по цели.

Можер при этих словах лишь хмыкнул и пожал плечами. Вия же, опустив взгляд, слегка покраснела.

– Однако альковные дела оставим на потом! – воскликнул Карл, вскакивая в седло. – А сейчас – в город! Впереди благая цель. К тому же еще неизвестно, как примет нас король. Не забудь, Вия, свою ротту.

И все трое – всадник и двое пеших слева от лошади – направились в сторону городских ворот.

Глава 3. Дядя и племянник

Королевский дворец с виду оказался мрачным, темным, будто логово Вельзевула. Стражники у входа с застывшими, будто под гипсовыми масками, лицами тоже не отличались приветливостью. Имя дяди короля не возымело на них должного действия, и гостям довольно долго пришлось ожидать у дверей, пока один из стражей, ушедший с сообщением, не вернулся обратно. Можер недовольно оглядел вооруженных копьями, секирами и мечами франков и тут же окрестил их «приспешниками сатаны».

Внутри дворец также не блистал великолепием: всё массивное, угрюмое, из потемневшего дерева и мертвого камня – не отшлифованного, не разукрашенного, без орнамента. Лишь потолок сверкал разноцветной лепниной; рисунок на библейский сюжет тянулся по всему залу и уходил вглубь галереи.

Король принял гостей в своем кабинете на втором этаже, справа от парадной лестницы. Обстановка его апартаментов тоже не прибавляла бодрости духа: громоздкий темный стол с кривыми ножками, словно паук в центре паутины; рядом – трон в виде продолговатого ящика со спинками сзади и с боков; слева и справа две мраморные колонны. Подлокотникам трона придана форма причудливых животных с разинутой пастью и высунутым языком; на сиденье – подушка. Вдоль стены тянется длинная деревянная скамья, над ней – два узких окна.

Король Людовик молод, ему всего двадцать лет. Он одет в короткую тунику, поверх нее – порфира с золотой застёжкой, на икрах ног – повязки лентами, выглядывающие из кожаных полусапожек, голову венчает шляпа. Корона с убрусом[3] и драгоценными камнями лежит на столе, рядом со скипетром.

Увидев вошедших, Людовик, заулыбавшись, с восторгом воскликнул:

– Дядя! – и бросился навстречу Карлу Лотарингскому.

Карл обнял его, заглянул в глаза:

– Вот мы и встретились, племянник.

– Ах, почему же вы раньше не приезжали?.. Впрочем, похоже, я сам тому виной.

– Ты, я вижу, рад моему приезду, – улыбнулся Карл.

– Еще бы, чёрт возьми! – ответил юный монарх. – Но вы, значит, сомневались во мне, потому и не появлялись раньше?

– Признаюсь, я был в нерешительности. Она и удерживала меня от нашего свидания.

– Вы о моем отце? – король нахмурился. – Да, я помню, что между вами произошло. Он жаждал обладать всем и оттого невзлюбил вас, лишив всего, что положено брату, такому же королю. Вы были оскорблены, унижены, и я искренне огорчен этим. Грех ненависти тяжелым грузом лежал на его сердце, он и свёл его в могилу. Бог наказал моего отца за несправедливый поступок. А ведь даже я советовал ему вернуть вас ко двору, раскрыв объятия родному брату.

– Ты и вправду говорил об этом, мой мальчик?

– Да, дядя. Но он не послушал меня. И остался один. Думал, справится с империей. Но в одиночку даже волки не нападают. А ведь перед ним был сильный враг: император Запада и глава Христианства, помазанный самим папой, защитник церкви, опекун королей!.. Но… – тут Людовик с любопытством поглядел на спутников Карла, – мы, кажется, не одни? Я всё хочу спросить: кто это с вами?

– Очень хорошие люди, племянник, и мои друзья. Надеюсь, они станут и твоими.

Людовик уставился на Можера.

– Этот вот, огромный, похож на бродягу. Прямо разбойник с большой дороги. Где вы его нашли?

– Этот великан, этот бродяга, разбойник, как ты его назвал, не кто иной, как Можер, сын Ричарда Нормандского.

Можер вышел вперед, чуть склонил голову, пробормотав про себя: «Вот так приветили! Слышал бы это мой достославный предок…»