Александр Дюма - Жозеф Бальзамо. Том 2 Страница 6

Наконец настало долгожданное воскресенье. Руссо все подготовил уже с вечера: старательно начистил башмаки, достал из шкафа серый кафтан, легкий и в то же время теплый, чем привел в совершенное отчаяние Терезу, утверждавшую, что для подобных занятий вполне достаточно блузы или холщового балахона, но Руссо, ничего не отвечая, поступал по-своему; крайне заботливо он осмотрел наряд, не только свой, но и Жильбера, в результате чего туалет последнего обогатился безукоризненными чулками и новенькими башмаками — это был сюрприз Руссо.

Был приготовлен новый холст для собранных растений; не забыл Руссо и свою коллекцию мхов, которой предназначалось сыграть некую роль.

Нетерпеливый, как младенец, Руссо раз двадцать бросался к окну посмотреть, не карета ли г-на де Жюсьё катит по улице. Наконец он увидел великолепно отлакированный экипаж, лошадей в богатой сбруе, огромного кучера в пудреном парике, стоявшего перед дверью, и бросился к Терезе, крича:

— Приехал! Приехал! — а потом стал торопить Жильбера: — Живей! Живей! Карета ждет!

— Ну уж коль вы так любите разъезжать в каретах, — язвительно заметила Тереза, — то почему бы вам не потрудиться, чтобы иметь хотя бы одну, как господин Вольтер?

— Что такое? — буркнул Руссо.

— Вы же сами всегда говорите, что таланта у вас не меньше, чем у него.

— Я этого не говорю, слышите вы? — завопил Руссо. — Повторяю вам, не говорю!

И вся его радость испарилась, как случалось всякий раз, когда при нем произносили имя ненавистного врага.

К счастью, вошел г-н де Жюсьё.

Он был напомажен, напудрен и свеж, как весна; кафтан из плотного индийского атласа красно-сине-серого цвета, камзол из бледно-лиловой тафты, тончайшие белые шелковые чулки и золотые пряжки составляли его несколько странный наряд.

Комната сразу же наполнилась целым букетом ароматов, вдыхая который Тереза даже не пыталась скрыть свое восхищение.

— Ого, как вы вырядились! — заметил Руссо, искоса поглядывая на Терезу и мысленно сравнивая свой скромный наряд и объемистое снаряжение собирателя гербария с элегантным туалетом г-на де Жюсьё.

— Я просто боюсь, что будет жарко, — объяснил элегантный ботаник.

— А лесная сырость! Да ваши шелковые чулки, если мы будем собирать растения на болоте…

— Ну что ж, поищем другие места.

— А водные мхи — мы что же, не будем ими сегодня заниматься?

— Не тревожьтесь об этом, дорогой собрат.

— Можно подумать, что вы собрались на бал, к дамам.

— А почему бы не почтить, надев шелковые чулки, самую прекрасную из дам — Природу? — ответствовал несколько смущенный г-н де Жюсьё. — Разве такая возлюбленная не стоит того, чтобы пойти ради нее на расходы?

Руссо не стал спорить; как только г-н де Жюсьё заговорил о природе, он тут же согласился с ним, поскольку полагал, что для нее малы любые почести.

Что же касается Жильбера, то, несмотря на весь свой стоицизм, он не без зависти поглядывал на г-на де Жюсьё. Он уже обратил внимание на то, что многие молодые франты еще более подчеркивают свои природные преимущества нарядом, понял игривую полезность элегантности и мысленно сказал себе, что атлас, батист, кружева придали бы очарования его юности и что, будь он одет не так, как сейчас, а как, скажем, г-н де Жюсьё, Андреа при встрече, несомненно, остановила бы на нем взгляд.

Крепкие лошади датской породы шли крупной рысью. Через час после выезда ботаники вылезли в Буживале из кареты и повернули налево по Каштановой аллее.

Эта прогулка, восхитительная и сегодня, в ту эпоху была не менее прекрасной, поскольку часть холма, по которой предстояло пройти нашим исследователям, была засажена деревьями уже при Людовике XIV и являлась предметом его неизменных забот, так как этот монарх весьма любил Марли.

Каштаны с шероховатой корой и огромными узловатыми ветвями самой причудливой формы, которые наводили на мысль то о змее, обвившей ствол, то о быке, сваленном на бойне мясником и извергающем потоки черной крови; яблоня с моховой бородой; гигантские ореховые деревья, листва которых в этот июньский день являла всю гамму оттенков от желто-зеленого до зелено-синего; безлюдье, живописная пересеченность местности, идущей в сени старых деревьев на подъем и вдруг обрывающейся острым гребнем на фоне тусклой синевы неба, — короче, величественная, ласковая и меланхолическая природа преисполнила Руссо невыразимым восторгом.

Если же говорить о Жильбере, то вся его жизнь была сосредоточена в одной-единственной мысли:

«Андреа покидает флигель в саду и уезжает в Трианон».

С вершины холма, куда поднялись трое ботаников, был виден квадратный замок Люсьенна.

У Жильбера при виде этого замка, откуда ему пришлось бежать, переменилось направление мыслей, воскресли малоприятные воспоминания, правда, без малейшей примеси страха. И то сказать, он шел последним, впереди него шествовали два его покровителя, и потому Жильбер чувствовал себя вполне уверенно, так что на Люсьенну он смотрел, как потерпевший кораблекрушение смотрит из гавани на песчаную мель, где разбился его корабль.

Руссо, державший в руке маленькую лопатку, начал поглядывать на землю, г-н де Жюсьё тоже; только первый искал растения, а второй смотрел, куда бы ступить, чтобы не замочить чулки.

— Великолепный Lepopodium! — воскликнул Руссо.

— Прелестный! — согласился г-н де Жюсьё. — Но, может быть, пойдем дальше?

— О, Lysimachia Fenella! Ее стоит взять. Взгляните-ка.

— Возьмите, если она вам нравится.

— Так что же, мы не будем собирать гербарий?

— Будем, будем… Мне просто кажется, что внизу на равнине мы найдем что-нибудь получше.

— Как вам угодно. Пойдемте.

— Который час? — спросил г-н де Жюсьё. — Я одевался в такой спешке, что забыл часы.

Руссо извлек из жилетного кармана большую серебряную луковицу.

— Девять, — сообщил.

— Может, отдохнем немножко? Вы как? — поинтересовался г-н де Жюсьё.

— А из вас никудышный ходок, — заметил Руссо. — Вот что значит собирать растения в тонких туфлях и шелковых чулках.

— Знаете, я, пожалуй, проголодался.

— Ну что ж, давайте позавтракаем. До деревни с четверть лье.

— Только не там, если вы не против.

— Не там? У вас что же, завтрак в карете?

— Взгляните-ка вон туда, в ту рощицу, — показал рукой г-н де Жюсьё.

Руссо поднялся на цыпочках и приставил к глазам ладонь козырьком.

— Ничего не вижу, — сообщил он.

— Видите, там крыша деревенского дома.

— Не вижу.

— Ну как же, на ней еще флюгер. И стены соломенно-желтые и красные. Этакая пастушеская хижина.