Трафальгарский ветер - Форестер Сесил Скотт Страница 6

— Благодарим вас, капитан, — сказал председательствующий, когда Хорнблоуэр закончил, после чего перевел взгляд на обвиняемых. — Нет ли у вас вопросов к свидетелю, джентльмены?

Тон председательствующего не допускал сомнений в отсутствии таковых, но у Мидоуса оказалось другое мнение. Он тяжело поднялся на ноги и повернулся к Хорнблоуэру. Казалось, что за прошедшие несколько суток он сильно исхудал, хотя, возможно, виной тому была одежда с чужого плеча, плохо сидевшая на его могучем теле. Глаза Мидоуса выглядели потухшими, щеки впали, а правое веко то и дело подергивалось от нервного тика.

— Капитан… — начал он, — скажите, был ли в тот день ветер северо-восточным и свежим?

— Совершенно верно.

— Вы не находите, что такой ветер наиболее благоприятен для попытки со стороны французов прорвать блокаду?

— Вполне с вами согласен.

— Какую позицию обязан был занимать «Пришпоренный» при данных обстоятельствах?

— Как можно ближе ко входу в Гуле. Хорнблоуэр посмотрел на Мидоуса с невольным уважением: тот сохранил достаточно присутствия духа, чтобы уточнить этот благоприятный для себя момент.

— Благодарю вас, капитан, — сказал Мидоус, садясь на место.

Хорнблоуэр взглянул на председателя трибунала, ожидая позволения удалиться, но вопросы Мидоуса, видимо, задели того за живое.

— Не ответите ли суду, капитан, — спросил председательствующий вкрадчивым тоном, — как долго вы командовали «Пришпоренным»?

— Немногим более двух лет, сэр, — честно ответил Хорнблоуэр, которому ничего больше не оставалось делать.

— А сколько времени за эти два года вы провели в непосредственной близости ко входу в пролив Гуле? Не теряйте времени на точные подсчеты, скажите нам хотя бы примерную цифру, капитан Хорнблоуэр.

— Половину… ну уж никак не меньше трети, сэр.

— Благодарю вас, капитан.

Своими вопросами председатель свел на нет весь благоприятный эффект от предыдущего выступления Мидоуса.

— Вы свободны, капитан Хорнблоуэр. Хорнблоуэр не позволил себе даже взглянуть на Буша и остальных подсудимых, не желая в присутствии судей открыто проявлять свою симпатию к ним. С каменным лицом он сухо поклонился членам трибунала и вышел за дверь.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Прошло всего полчаса после возвращения Хорнблоуэра на «Принцессу», а Бедлстоун уже оказался в курсе последних событий, непостижимым образом передаваемых с одного вспомогательного судна на другое, подобно барже болтающихся в расположении эскадры в ожидании попутного ветра.

— Вынесли обвинительный приговор, — сказал Бедлстоун, поворачиваясь к Хорнблоуэру.

Сердце его упало, и лишь невероятным усилием воли он удержался от проявления охватившей его бури чувств. Никогда прежде не испытывал он таких трудностей в сохранении на лице вежливо-безразличного выражения, давно ставшего привычной маской.

— И какой же? — спросил он неожиданно хриплым голосом и на секунду испугался, что выдал себя, но потом решил, что хрипота вполне может быть расценена собеседником, как проявление легкой простуды.

— Порицание, — ответил Бедлстоун. Хорнблоуэр почувствовал теплую волну облегчения, охватившую все его тело.

— Какого рода порицание?

— Просто порицание.

Господи, как хорошо! Даже не «суровое порицание», а просто порицание, то есть, самый мягкий приговор, какой только мог вынести Военный Трибунал, если не считать предупреждения. Тем не менее «Пришпоренный» все-таки был потерян, согласно приговору суда, по вине обвиняемых. Всем офицерам шлюпа придется теперь искать новые места службы, и этот факт может в будущем оказать влияние на решение тех людей, от кого будет зависеть их судьба. Впрочем, Хорнблоуэр сильно сомневался, что власть предержащие проявят мстительность по отношению к офицерам «Пришпоренного» или попытаются поставить им что-либо в вину. А вот Мидоусу вряд ли удастся в обозримом будущем снова получить корабль…

В этот момент Бедлстоун разродился еще одним обрывком информации. Сделай он это чуть раньше, Хорнблоуэру не пришлось бы так переживать за бывших сослуживцев.

— Они оправдали старшего офицера и штурмана, — сообщил он.

Капитан воспринял это известие внешне спокойно и не произнес больше ни слова, не желая выдавать своей радости от такого поворота событий.

Бедлстоун приложил к глазу подзорную трубу, и Хорнблоуэр невольно обратился взглядом в ту же сторону. К барже приближался большой баркас под двумя парусами. С первого взгляда Хорнблоуэр определил принадлежность баркаса к линейному кораблю, скорее всего трехпалубному, судя по очертаниям носа и размерам.

— Ставлю гинею против шиллинга, — заговорил Бедлстоун, не отнимая от глаза свой инструмент, — что у вас скоро появятся попутчики.

У Хорнблоуэра непроизвольно сжались в кулак вальцы, настолько сильно жаждал он в эту секунду завладеть подзорной трубой.

— Точно! — воскликнул Бедлстоун с нескрываемым удовлетворением, словно не замечая умоляющего взгляда соседа. — Это к нам!

Отвернувшись, он принялся выкрикивать команды своему немногочисленному экипажу: выбросить за борт кранцы и привести баржу к ветру, чтобы ослабить толчок при швартовке баркаса.

Теперь уже Хорнблоуэр не нуждался в подзорной трубе, он и невооруженным глазом мог разглядеть сидевших рядом на кормовой банке Буша с непокрытой головой и понурого Мидоуса. Ближе к носу расположились остальные офицеры с «Пришпоренного», но были в баркасе и другие, которых он не знал.

Несколько секунд спустя баркас развернулся по ветру и мягко пришвартовался к борту «Принцессы».

— Куда направляетесь? — окликнул сверху Бедлстоун.

— Вы доставите нас в Англию. Ордера имеются, — ответил за всех Буш и добавил: — Мы поднимаемся на борт.

Бедлстоун надулся от злости, не услышав положенного в таких случаях «с вашего позволения, капитан», и пару секунд не мог даже произнести ни слова, но баркас за это время успел уже прочно пришвартоваться к барже.

Сразу же стало заметно, насколько сильно качает «Принцессу». По сравнению с ней баркас казался прямо-таки оплотом стабильности. — После небольшой заминки на палубе появился Мидоус, а следом за ним Буш. Хорнблоуэр поспешил к ним, чтобы поприветствовать на борту. Он уже понял, что в связи с гибелью «Пришпоренного» его офицеров было решено отправить в Англию для получения новых назначений, ну а матросов без лишних проволочек просто распределить по тем судам эскадры, где имелась нехватка личного состава. Хорнблоуэру пришлось сделать над собой усилие, чтобы первым обратиться к Мидоусу, как того требовали правила хорошего тона.

— Рад снова приветствовать вас, капитан Мидоус, — произнес он вежливым тоном. — И вас тоже, м-р Буш.

Буш встретил это приветствие смущенной полуулыбкой, а Мидоус не снизошел и до этого. Впрочем, его не трудно было понять, так как именно он был признан единственным виновным в ходе суда. Бедлстоун наблюдал за этой сценой с обычным для его красного лица выражением откровенно циничного любопытства.

— Не будете ли вы, джентльмены, так любезны предъявить ваши ордера, — сказал он наконец. Буш засунул руку за пазуху и вытащил целую пачку бумаг.

— Четырнадцать человек. Можете пересчитать, — сказал он. — Что касается остальных, пусть они сами за себя отвечают. Они с других кораблей.

— Тесновато вам будет, джентльмены, — задумчиво протянул Бедлстоун. — Ну а что до питания, можете выбирать: гинея в день или три за весь переход.

Молчавший доселе Мидоус вступил в разговор, но сделал это не словами, а взглядом. Он обернулся и холодно посмотрел на поднимающихся на борт баржи людей: штурмана Прауза, Каргилла и остальных мичманов, казначея Хафнелла, боцмана Уайза, парусного мастера, плотника, бондаря и кока. Вслед за офицерами на палубе появились нижние чины. Первым поднялся личный стюард Мидоуса, привезенный им на «Пришпоренный». Ступив на палубу, он обернулся и поспешил прийти на помощь следующему. Хорнблоуэр понял, почему тот в ней нуждался, как только увидел его руку с ампутированной чуть выше запястья кистью. Наверное, с ним произошел несчастный случай во время погрузочных работ, которые служили постоянным источником потерь, порой невосполнимых, в экипажах кораблей блокирующей Брест эскадры. За безруким последовали еще несколько человек, по виду которых трудно было с определенностью назвать причину их возвращения в Англию. Большинство из них, без сомнения, являлись инвалидами и были признаны врачебной комиссией непригодными к дальнейшему несению службы. Один-два, возможно, были в свое время завербованы незаконно, но сумели, к счастью для них, найти достаточно влиятельных друзей у себя дома, которые добились их освобождения.