Малой кровью - Виктор Павлович Точинов Страница 6

Подвальный коридор перегораживала решетка, рядом был оборудован пост: стул, небольшой столик, телефон на стене. Сейчас стул пустовал, недавно проведенная сигнализация заменила живого охранника, и это стало ошибкой.

Замок на решетке Мальцев отомкнул ключом, позаимствованным в пультовой. Оба вохровца спали там сейчас здоровым и крепким сном, энергоснабжение сектора было восстановлено, а с сигнализацией произошло обратное, — и она, разумеется, промолчала. Мальцев взглянул на часы — в срок уложился идеально, даже остались в запасе четыре лишние минуты.

Два сейфа в хранилище стояли, оставшиеся еще с царских времен — громоздкие, основательные, с бронзовыми завитушками, и даже двуглавые орлы так до сих пор красуются на дверцах, не сбиты, не срезаны, не закрашены. Фирма «Сан-Гали», модель девятьсот третьего года. Надежная модель... была в те времена. Мальцев мог вскрыть каждый из сейфов, потратив минут десять, не дольше. Собственно, к дерзкой идее провернуть все днем, в обеденный перерыв, он пришел после того, как узнал, какие именно сейфы здесь установлены.

Он доставал стетоскоп из ящика с инструментами, когда послышались шаги, громко звучавшие в тишине коридора. Мальцев обернулся.

В хранилище вошел человек. Высокий, плотно сбитый, его гладко выбритый череп сверкал, отражая свет ламп. Форма и петлицы майора госбезопасности.

Мальцев, стоявший со стетоскопом в руке, указал взглядом на сейф: продолжать, дескать?

— Достаточно, — махнул рукой майор госбезопасности Павлюков. — Что ты эту «саню-галю» вскроешь, даже толком не вспотев, я и так знаю. Запирай решетку и пойдем на разбор полетов.

Шагая вслед за майором по лестнице, Мальцев вспомнил, что нынче в полночь наступит новый, 1941 год. Хоть сегодня рабочий день, и завтра тоже, а все-таки праздник. Надо бы отметить, да нечем. Не полагается заключенным шампанское, салаты с разносолами тоже. Ладно, переживёт. Зато уж через год... 1942 год будет встречен на высшем уровне. И на свободе.

До конца срока оставалось еще семь с лишним лет, но Мальцев хорошо понимал, что вычеркивать дни в календаре ему смысла нет. Закончится этот срок, намотают новый. Никто не выпустит на волю специалиста по проникновениям в банки и прочие хранилища ценностей — узнавшего все то, что успел узнать Мальцев, отбывая срок при минском ЦКБ, проектировавшем охранные системы.

Трудиться консультантом при «шарашке» — работа не пыльная, не лесосека и не золотой прииск. Но порой Мальцев думал, что лучше бы уж он вкалывал вальщиком или сучкорезом где-нибудь в Карелии или Коми. Потому что рано или поздно у ЦКБ пропадет нужда в услугах консультанта-уголовника. У него уже случались пару раз осечки, не удавалось найти бреши в продуманных системах охраны и разработать реальный план проникновения.

А если неудачи начнут случаться все чаще и чаще, что тогда? Мальцев подозревал, что его тогда не отставят с нынешней должности и не этапируют на лесосеку. Товарищи чекисты подберут расстрельную статью, причем, как любит выражаться Павлюков, «толком не вспотев».

Альтернатива оставалась одна — побег. Стерегли «шарашку» на совесть, но все же Мальцев был профессионалом в таких делах, а извне или изнутри проникать сквозь защитные периметры, не столь уж важно.

План побега, отшлифованный в мельчайших деталях, был наготове уже почти год. Однако Мальцев не спешил. Он понимал, насколько выросла его квалификация, и растет с каждым очередным тестированием каждой новой охранной системы. Наверняка он уже сейчас лучший специалист в стране... Проблема в том, что это могут сообразить и другие, — сообразить и принять меры. Даже выдумывать ничего не придется, когда его взяли в 1938 году с поличным рядом со вскрытым сейфом — в том сейфе, на беду, лежали не только деньги, но и какие-то секретные документы, ничуть Мальцева не интересовавшие. В общем, рисовали ему статью 58, контрреволюция в форме шпионажа, — но тут как раз случилась смена руководства НКВД, и новый курс предписывал не плодить шпионов, высасывая дела из пальца. В итоге Мальцев получил свой «червонец» по уголовной статье и оказался в ЦКБ. Но при нужде долго ли достать из архива папку и сдуть пыль с протокола, в котором фигурант признается в сотрудничестве с польской разведкой? И всё, можно смазывать лоб зеленкой, даром что Польша уже исчезла с карты...

И все же он постановил отложить побег до лета 41-го. В ЦКБ поступил новый заказ, причем секретный настолько, что специалисты, работавшие над отдельными узлами, не имели теперь права общаться друг с другом. И все же шило в мешке не утаишь — по «шарашке» циркулировал слух, что работа идет над глубоким подземным хранилищем для чего-то крайне ценного. Для Алмазного фонда, например.

Это было интересно... Это, черт возьми, было крайне интересно. Провести одну операцию, которая войдет во все учебники криминалистики, — последнюю, обеспечить себя на всю жизнь и навсегда покончить с опасной работой, в которой любая ошибка может стать фатальной.

Мальцев решил рискнуть и дождаться завершения проекта. Вот только план проникновения в спроектированное хранилище (если удастся его придумать) он выкладывать начальству не будет, дескать, надежность абсолютная. Использует позже. Для себя.

Рождественский ангел напоминал елочную игрушку, хотя предназначался не для елки, — сам из тончайшего стекла, лишь крылья из другого материала, из толстых и жестких волокон, — вискозных, кажется, но сделаны те крылья были очень искусно, и казались настоящими, из перьев. Когда-то с нарядным ангелочком произошла беда — нижние концы крыльев почерневшие, обугленные. Словно пролетал когда-то бедолага над пожаром и не уберегся.

— Это я провинилась. Давно, еще в школе, — пояснила Ксюша, заметив, что Яков внимательно разглядывает повреждения. — Гоша был моей самой любимой игрушкой... Наверное, оттого, что доставать его позволялось всего лишь раз в год. В последний вечер года. Тогда еще мама была жива...

Она замолчала, смотрела отсутствующим взглядом, явно вспомнив что-то не самое веселое. Находилась мыслями где-то не здесь и не сейчас — наверное, в тех днях, когда на белоснежных крыльях ангела не было ни пятнышка копоти.

— Гоша?! — Яков постарался своим изумленным вопросом изменить ход мыслей девушки, не стоит в такой особенный вечер погружаться в грустные воспоминания. — Странное имя для ангела.

—