Краткая история премии Г. Токсичный роман - Павел Антипов Страница 6

говорил я (хотя про себя я уже всё понял), не расстраивайтесь. Бывали моменты, когда Пятровіч начинал мне верить и тогда говорил, что это ошибка, мол, Адамовіч и Пашкевіч хорошие, но очень разные писатели, и Адамовіч просто мог не понять замысла Пашкевіча. А потом он снова распалялся и кричал про нож. Я вышел из кабинета измочаленный и опустошённый. Договор был такой, что Пятровіч не выходит из жюри, а авторы рецензий в следующий раз должны быть согласованы. Бля, ни грамма свободы, всё я должен согласовывать. Нахрена мне тогда эта премия нужна, если я просто исполняю волю каких-то дядей, которые даже не удосуживаются мне по-человечески заплатить?

Вечером я созвонился с Адамовічем и договорился о встрече. Они сидели с Хадановічем и, по-моему, Рыжковым в кафе, которого теперь нет – «Ступени» на Мясникова. В кафе кроме нас никого не было. Мы пили пиво, я позволил себе суп – в то время я редко ел в кафе, но в надежде на будущую зарплату и ввиду большого стресса решил шикануть. «Сим поедиши» – произнёс я, взяв в руку ложку. Хадановічу, с одной стороны, была близка позиция Адамовіча как рецензента, а с другой стороны, у него и так проблем с Союзом хватало, поэтому он то хвалил, то ругал нас попеременно.

Больше с рецензиями ничего интересного не произошло, за исключением того, что Янкута пробила их публикацию в Дзеяслове, а Пятровіч ловко вышел из ситуации тем, что напечатал рецензии только на шорт, куда Пашкевіч не вошёл.

Министерство информации сдуру выделило Польскому посольству бесплатный стенд на Минской книжной выставке. Щепаньска наполнила его следующим образом: 1. книжки, выпуск которых поддержало посольство и которые нельзя продавать, 2. польское издательство из Польши Ars Polona, 3. презентации авторов из лонг-листа премии Гедройца. Выдающийся организационный талант Щепаньской позволил ей не нанимать отдельных людей, которые бы находились на стенде. У вас же будут там презентации, правда, сказала она мне? Было бы логично, чтоб вы нашли людей, которые присмотрят за стендом, а заодно как-то расскажут про то, как мы классно поддерживаем белорусскую книгу (там было много переводов с польского на белорусский), только продавать книги нельзя, их можно раздавать бесплатно. Но смотрите раздавайте не просто так, а со смыслом. К сожалению, я не придумал никакого смысла, кроме как раздавать книги бесплатно. Это вызвало недовольство директора издательства Ars Polona Гжегожа Замзу, который жаловался Щепаньской, мол, из-за того, что мы раздаём книги просто так, у него ничего не покупают. Или же он просто обращал внимание, что зря посольство так разбазаривает свой вклад в белорусскую литературу, я не знаю. Щепаньска была недовольна, но что нам исправить, сказать не могла. Вообще сотрудничество с Замзой было довольно-таки ярким. За час до выступления Некляева мы как раз тестировали комбарь Лянкевiча и подключали микрофон, подходит Замза и говорит, что это вы такое делаете? Разве вы не знаете, что презентации никакой не будет, на стенде главный он, и ничего не будет. Я звоню Щепаньской, та мне: да как такое возможно!? О, нет, конечно, он не главный, продолжайте делать, что делаете! (Я так до конца и не понял, было ли это какой-то дипломатической игрой.) Замза говорит, нет-нет, это невозможно, и выключает нам электричество. Вы такие молодые, говорит, у вас горящие глаза, вы очень хорошие, но вы ничего не понимаете, вас используют для своих гнусных политических целей. Матка боска, а как же Варшавское восстание, говорю, как же Солидарность?

Подошёл Хадановіч. В критической ситуации он молодец. Показал Замзе удостоверение члена Беларускага ПЭН-цэнтра. Замза такой: да-да, конечно, но не на стенде. Мы разворачиваем презентацию перед стендом. Някляеў с Хадановічем говорят в Лянкевичский комбарь, и звук отличный. Вокруг стенда толпа народу. Не обходится без “людей в штатском”, немного стремновато. Прибегает директор выставки Макаров и орёт на Замзу, прибегает Ананич – замминистра, она орёт на Макарова: мне что, вас учить работать? А ну прекратите это всё, кто им дал микрофон?!! Макаров истерично угрожает, что если это не закончится, то он даёт комманду “Фас”. Пиздец. Пиздец-пиздец-пиздец.

В итоге, презентация сворачивается. Некляев ещё какое-то время подписывает книги. Презентация Пакроўского проходит спокойно.

На следующий день Замза хозяйничает на стенде и распоряжается бесплатными книжками по своему усмотрению. “Вы покупаете здесь (показывает на свои книги), получаете бесплатно тут». Бабка говорит: «А какая самая дешёвая?». Замза: «Купите дешёвую, и в подарок получите дешёвую». Другая бабка: «Ну дайте, пожалуйста, бесплатно, нету денег» Замза: «Не могу, это напечатано на деньги Польши». Голос из толпы: «Такие вы поляки нам друзья!» Замза: «Это не для дружбы, это для денег». И мерзко похохатывает. Иногда он отходит, тогда я раздаю несколько книг.

Комбарь Лянкевіча я больше не привожу ― он огромен. Теперь все говорят в маленькую перделку «Маршалл» на дисторшене. В принципе, звука хватает, и разобрать слова можно.

После презентации Глобуса и Рублеўской Хадановіч зовёт меня в гости. Хадановіч давно вырос из этой квартиры. Я не понимаю, как он помещается в дверные проёмы. Единственная, кому эта квартира впору ― его дочь Аленка. Приезжает Адамовіч. Мы пьём вино, а Марина советует Хадановічу, чтоб он почитал Аленке на ночь. Хадановіч соглашается не сразу. Потом мы напиваемся до среднего состояния, и время подходит к полуночи. Хадановіч провожает нас в подъезд, чтоб заодно покурить с Адамовічем. Мы поднимаемся на площадку, около мусоропровода лежит куча говна. Настоящего. Кто-то насрал. Такой вот подъезд у председателя белорусского ПЭН-цэнтра. Хадановіч, огорчившись, ведёт нас на площадку ниже.

На остановке выясняется, что мой тралик уехал полтора часа назад, и я иду пешком до проспекта, а там последняя сотка отвозит меня на площадь Якуба Коласа.

Что с Федарэнкой? Сначала он был недоволен, что его взяли в премию «против его воли». Потом был «сердит», что его выбрали в лонг-лист, в конце концов, написал, что надо поделить премию на всех, а Кісліцыной сказал, что согласен не устраивать скандал взамен на то, что не попадёт в шорт. Впрочем, потом ему позвонила Бухалик, и он, вроде бы, согласился участвовать дальше.

От презентации на книжной выставке он не отказывался. Даже спросил, можно ли привести съёмочную группу Беларусьфильма. В один день Някляеў и скандал, во второй ― Федарэнка с Беларусьфильмом. Эх, Федарэнка- Федарэнка, всё же в нём есть что-то писательское. Какое-то большое дыхание и эта совсем Чеховская интонация, хоть и непонятно, зачем она нужна сто лет спустя. Не знаю, рисовался ли он перед