Станислав Вольский - Завоеватели Страница 60

Пленник терял терпение. Золото прибывало медленно, скупо — оно падало мелкими каплями, словно полуиссохший горный ручеек в жаркую летнюю пору. Если так будет продолжаться и впредь, долго не наполнит оно вместилище. Для ускорения дела инка предложил испанцам отправить своих представителей в Куско и Пачакамак, где от щедрот благочестивых паломников накопились в течение столетий огромные богатства.

XXVII

В Пачакамак Пизарро послал своего брата Эрнандо с небольшим отрядом, в Куско — трех других доверенных лиц. Инка снабдил их пропусками и через особых посланцев приказал начальникам провинций исполнять все приказания чужеземцев. А пока в Кахамальке Пизарро и его спутники ежедневно следили, как дюйм за дюймом подымается в бывшей спальне инки золотой слой, посланцы конквистадоров расставляли сети и вытаскивали улов.

Труднее всего пришлось Эрнандо Пизарро. Дорога в Пачакамак пролегала через высокие горные хребты, изобиловала пропастями, пересекалась глубокими ущельями, через которые были переброшены плетеные ивовые мосты. Несмотря на помощь туземцев, лишь с большим трудом удалось отряду благополучно добраться до цели путешествия — города Пачакамака с его двумя святынями: храмом Солнца и храмом создателя вселенной Виракоча.

Храм Виракоча славился по всей империи. Никто не мог сказать, когда он был выстроен. Задолго до прибытия инков в страну аймаров, задолго до того, как Солнце послало на землю двух своих детей просвещать людской род, эта каменная громада высилась тут, наводя благоговейный трепет на верующих. В главном святилище храма стояла неуклюжая деревянная статуя с уродливым лицом и растопыренными руками — статуя бога Виракоча, в незапамятные времена создавшего и небо, и землю, и воду, и зверей, и людей, и богов. Тысячами приходили сюда паломники и не щадили даров за те темные пророчества, которые вещал им устами жрецов скрытый в святилище идол. Никакой квипус не смог бы перечислить золотых и серебряных вещей, принесенных сюда богомольцами. При одной мысли о них у завоевателей кружилась голова, рябило в глазах и дрожали руки.

И вот наконец Эрнандо Пизарро поднимается на ступеньки древнего храма. Оттолкнув жрецов и переступив запретный порог, он стал переходить из зала в зал, с площадки на площадку. Все пусто. На оголенных стенах нет ни ковров, ни золотых украшений, ни драгоценностей с матовыми жемчужинами и темно-зеленый изумрудами. Только зеленовато-серые ящерицы, никем не тревожимые, ползают по камням покинутого святилища. Но, может быть, все сокровища собраны там, где стоит статуя индейского дьявола? Эрнандо Пизарро торопится, задевает мечом за узкие двери, нетерпеливо отшвыривает в сторону двух прислужников, которые, умоляюще сложив руки, загораживают ему дорогу. Он у самой цели. Прямо перед ним зияет черный вход в тот заветный покой, где в течение несчетных столетий жрецы открывали людям волю бога.

Но не успел он шагнуть туда, как случилось чудо, столь частое в этих гористых местностях. Послышался подземный гул, задрожала земля, закачались стены, закружилась голова у Пизарро и его спутников. Землетрясение! В ужасе пали ниц жрецы, следовавшие за завоевателями, ожидая, что вот-вот обрушатся на землю огненные небесные стрелы и поразят насмерть дерзких пришельцев, а кстати и их, недостойных служителей великого Виракоча. Но ни одна стрела не упала с неба. Гул замолк, землетрясение прекратилось, и через секунду нога дерзкого чужеземца уже шагала по священным плитам, которых до сих пор никогда еще не попирал простой смертный.

Город Куско. Гравюра XVII века.

Темно и пусто. Только у алтаря валяются остатки жертвоприношений — обгорелые кости птиц и животных — да по полу разбросано несколько изумрудов и золотых безделушек, которых жрецы не успели захватить. Ничего, ничего! Индейский дьявол надул чужеземцев!

Разгневанный Эрнандо Пизарро приказал разбить идола на куски и на его месте водрузить каменный крест. Через два дня главное святилище было разрушено, жрецы разогнаны и из прочих помещений храма собраны все дорогие вещи, которые еще не успели спрятать набожные перуанцы. Этой добычи оказалось так мало, что из-за нее не стоило бы и начинать столь трудное путешествие.

Но судьба послала Эрнандо Пизарро такой успех, который был дороже сокровищ храма и устранил последние трудности, мешавшие победному шествию завоевателей.

На сравнительно небольшом расстоянии от Пачакамака находился город Хауха, где стоял со своей армией храбрый военачальник Чалькучима, герой недавних победоносных кампаний. Подражая своему брату, Эрнандо Пизарро решил повторить и здесь тот прием, который в Кахамальке увенчался таким успехом. Во главе своих тридцати кавалеристов он отправился в Хауху и потребовал свидания с полководцем. До старого перуанского воина уже давно дошло известие о плене инки, и от его былой решительности не осталось и следа. Он ничего не знал о планах своего повелителя. Чужеземцы получили от инки пропуск. Уничтожить этих людей ничего не стоит, но не сочтет ли инка вооруженный отпор преступным неповиновением? Чалькучима растерялся, и, когда Эрнандо Пизарро в изысканно вежливой речи сообщил, что Атагуальпа требует Чалькучиму к себе, тот повиновался. Он сел в свой походный паланкин, несомый верными слугами, и вместе с Эрнандо Пизарро прибыл в Кахамальку. У входа в жилище инки он снял обувь, положил на шею легкую ношу, низко склонился и пошел лобызать край одежды пленного властителя.

Вместо одного заложника у испанцев оказалось теперь два. Вместе с Чалькучимой выбыла из строя вся его тридцатитысячная армия. Лишенная вождя, не имеющая никаких инструкций, боящаяся действовать, она быстро стала превращаться в такое же беспорядочное скопище, каким оказались полки Атагуальпы, когда они потеряли своего повелителя. Эта бескровная победа была для испанцев дороже сотен тысяч золотых кастельяно.

Столь же удачливыми оказались и три других эмиссара. Без всяких трудов и хлопот, приятно покачиваясь на удобных носилках, прибыли они в Куско. Столица показалась им сказочным городом, похожим на те миражи, что грезятся в безводных пустынях истомленному путнику. Множество богато убранных храмов высилось на площадях и улицах. Около храмов нередко тянулись длинные каменные стены женских общежитий, за которыми прогуливались в белых плащах «девы Солнца». В садах ярко пестрели и благоухали цветы, журчали искусственные ручейки, каменные водоемы отражали склонившихся над ними невиданных птиц, у расчищенных дорожек качались на тонких серебряных стеблях золотые колосья маиса, на изваянных из камня кустах сидели золотые птицы с изумрудными глазами.