Ефим Лехерзак - Москва-Лондон Страница 60

— Но все-таки ты так и не ответила на мой вопрос. Повторяю: сколько же тебе лет, дорогая моя? Супруг, я полагаю, может и должен знать это.

— О, не сердись, мой милый, я и не думала скрывать от тебя свой возраст. Всего два месяца назад мне исполнилось двадцать три года.

Ричард невольно глубоко вздохнул.

— А мне… — хмуро проговорил он. — Я лишь на пять лет младше твоей матушки. Разве ты сможешь полюбить такого дряхлого старика, как я?

Диана обвила его шею руками.

— Господи, — горячо шептала она прямо в рот Ричарду, — вразуми супруга моего… Неужели ты никогда не слышал, что женщина всегда старше мужчины на целую жизнь?

— Выходит, я сущий младенец по сравнению с тобою?

— Просто грудное дитя, и я обожаю тебя! Вот так… вот так… Ах, мой милый, закрой, пожалуйста, дверь на задвижку…

…В Монсе сжигали четырех ведьм и их четверых пособников одновременно. Четыре супружеские пары. Прегрешения их были столь велики и разнообразны, что никто в городе толком не знал, за что же, наконец, они были столь сурово осуждены священным трибуналом инквизиции. Впрочем, что гораздо важнее, не знали этого и сами жертвы гнева Господнего, хотя земные слуги его и судьи вещали об этом на всех перекрестках.

А сама казнь?! Сжигание на кострах живых людей…

Кто же принес ее в цивилизованную Европу? Дикари-людоеды черной Африки? Каннибалы далеких и безымянных еще островов южных морей? Краснокожие люди Нового Света? Беспощадные собиратели человеческих черепов с необъятных просторов азиатских степей и пустынь? Но кто, кто же первым додумался до столь дикой, столь нечеловеческой, столь жестокой, столь изуверской и садистской казни людей?

Вероятно, изобретя огонь, люди нет-нет да и подкладывали в свои очаги и костры вместе с хворостом и тела убитых ими врагов своих. Многие народы сжигали тела своих покойников в надежде облегчить их душам путь

в иную жизнь. Кто-то, где-то, когда-то таким образом творил суд над самыми злокозненными врагами своими. Но чтобы сделать костер обыденной мерой наказания инакомыслящих или даже, скорее, — просто мыслящих людей, и не только поодиночке, но одновременно десятками и даже сотнями, — о, до такого изощренного способа массового уничтожения людей могли додуматься, безусловно, лишь те, кто ближе всех были к самому Господу Богу: ибо кто же еще мог знать волю его и меру гнева его?

В 1471 году на папский престол в Риме взошел Сикст IV. Как и практически все его предшественники, он денно и нощно пекся о пополнении своих кладовых деньгами любого достоинства. Объявленный им новый Крестовый поход за спасение Гроба Господнего кончился тем, чем и должен был кончиться: огромные деньги, собранные во всех странах Европы для его осуществления, осели в тайниках этого Божьего угодника, в бездонных тайниках-пропастях. Обширнейшие и богатейшие земли он щедрой рукою раздаривал своим неисчислимым непотам (племянникам). Люди повсеместно роптали: «Реальными турками являются в настоящее время папские племянники». Жадный, ненасытный скопидом, Сикст соперничал в богатстве со знаменитым флорентийским банкирским домом Медичи.

Вот этот-то наместник Божий на многогрешной земле нашей и заклеймил на веки веков имя свое введением инквизиции в Испании. Он был инициатором первых крупных сожжений «еретиков» в этой стране. Самый первый из этих дьявольских шабашей состоялся в феврале 1481 года в до-

стославном испанском городе Севилье. Для удобства судей Божьих было даже построено особое сооружение для постоянных сожжений, названное кемадеро, остатки которого сохранились в Севилье (слава проснувшемуся разуму человеческому!) в качестве исторического памятника и по сей день, свыше пятисот лет спустя.

На втором аутодафе (то есть церемонии оглашения приговоров еретикам) сожгли сразу троих, а на третьем, 26 марта 1481 года, одновременно сожгли 17 человек. Всего же до 4 ноября 1481 года, то есть в течение первых десяти месяцев активнейшего функционирования инквизиционного трибунала, в Севилье было сожжено 298 человек! За три с половиной века своего существования инквизиция сожгла живьем в одной лишь Испании

36 212 человек, а все остальные страны цивилизованной Европы развеяли прах еще 150 тысяч человек. 345 626 испанцев стали в той или иной степени жертвами папской инквизиции, а еще почти полтора миллиона человек добавили к этим чудовищным жертвам суды инквизиции остальных цивилизованных стран Европы.

Испания — родина бессмертных гениев и беспощадных тиранов — окуталась дымом костров, искры которых воспламенили бесчисленные огнища Италии и Франции, Нидерландов и Германии, Польши, Скандинавии

и Балкан, но гасли у самого порога восточных окраин Европы, у границ России, где, считалось, кончалась европейская цивилизация и начиналось азиатское варварство…

Да, ну а что же папа римский Сикст IV? Когда он наконец умер в 1484 году, в Риме начался страшный погром. Многотысячные толпы разъяренных горожан громили все, что только поддавалось уничтожению. Появились огромные надписи на домах и дорожных камнях: «Радуйся, Нерон, даже тебя в порочности превзошел Сикст!» По всему Риму были развешены громадные плакаты с надписью: «Бесчестье, голод, разруху, расцвет лихоимства, кражи, грабежи — все, что только есть подлейшего на свете, перенес Рим под твоим правлением. Смерть! Как признателен тебе Рим, хотя ты слишком поздно пришла. Наконец ты зарываешь все преступления в кровавую могилу Сикста. А, Сикст, ты нападал даже на Бога, ступай теперь мутить ад. Наконец, Сикст, ты труп. Пусть все распутники и развратники, сводники, притоны и кабаки оденутся в траур…»

Монстр, чудовище дорвалось до божественной власти. Коленопреклоненные люди отдали ее ему. О люди! Зачем вы сделали это? Как же вы неосторожны и беспечны, о люди!

… — Ты знаешь, дорогой мой, — говорила Диана, сидя с Ричардом в карете после того как им удалось наконец покинуть Монс, где толпы людей, пришедших поглазеть на ведьм и колдунов, прижали их экипаж к церковной ограде и не выпускали до конца печальной церемонии, — у меня никак не складывается в одну линию все это.

— Что именно? — не понял Ричард.

— Видишь ли, — задумчиво говорила она, — я полагаю, что от близости мужчины и женщины может родиться только человек.

— Разумеется, любовь моя. Но разве это не так?

— Но вот только что сожгли на наших глазах четырех ведьм и их пособников, хотя я готова была бы поклясться, что это такие же люди, как и всякие другие… как мы с тобою, например.

— О, это, конечно же, дьявольские проделки, — засмеялся Ричард, — разве ты не знаешь, что эти пройдохи — величайшие мастера перевоплощения и способны принять облик кого угодно?