Александр Дюма - Прусский террор Страница 60

— Дорогой мой, есть много более или менее неприятных способов умереть. Мне он предсказал…

Фелльнер замялся.

— Но говорите же! — сказал Фишер. — Будто слово истает нам поперек горла.

— Вот именно. Он предсказал мне, что я буду повешен!

— Как повешен? — вскричали все присутствующие.

— Правда, поскольку по его словам, я сам должен себя повесить, мне вольно этого не делать, и сегодня же я заключаю с вами пари, что никогда не сделаю ни единой скользящей петли в своей жизни.

Громкий взрыв хохота встретил обещание г-на Фелльнера. Только его жена побледнела, подошла к нему и, опершись о его плечо, сказала:

— Ты мне этого никогда не рассказывал.

— Мне хотелось произвести впечатление, — смеясь, сказал Фелльнер,

— и вы видите, дорогая, мне это удалось.

И действительно, глубокое впечатление от его рассказа передалось от его жены дочерям, а от дочерей и всем собравшимся. Только г-н барон Эдуард, которым г-н Фелльнер перестал заниматься, заснул, пытаясь найти, в каком месте своей деревни он поставит колокольню.

Господин Фелльнер позвонил три раза, и красивая крестьянка из герцогства Баденского, заслышав условленный заранее сигнал, относившийся непосредственно к ней, вошла и взяла на руки ребенка.

Она собралась было унести его, глубоко уснувшего, но г-н Фелльнер с целью сменить тему разговора сделал знак собравшимся.

— Подождите, — сказал он.

И, положив руку на плечо кормилицы, он промолвил:

— Линда, спой нам песню, которую матери поют в Ба-денском герцогстве, укачивая своих детей.

Потом, обратившись к тем, кто его слушал, он произнес:

— Господа, послушайте эту песню, которую еще поют шепотом во всем Баденском герцогстве. Может быть, через несколько дней придет час спеть ее громко. Линда получила ее на память от своей матери. Так пела простая женщина у колыбели младшего брата Линды. Их отца пруссаки расстреляли в тысяча восемьсот сорок восьмом году. Ну, Линда, спой-ка нам, как пела твоя мать.

Линда, не выпуская ребенка из рук, поставила ногу на стул так, чтобы прижать ребенка к груди и прикрыть его своим телом. Затем низким и дрожащим голосом она запела с тревогой в глазах:

Спи, малыш, мой мальчик; тише,

Злой пруссак тебя услышит.

Твоего убил он папу,

У него с когтями лапы.

Тех, кто ночью не молчок.

Немец схватит за бочок.

Спи, малыш, мой мальчик: тише.

Злой пруссак тебя услышит.

Руки красные от кропи,

Держит ножик наготове…

Мы притихнем и замрем -

Ты да я, да мы вдвоем.

Сии, малыш, мой мальчик; тише.

Злой пруссак тебя услышит.

Он в Дармштадте с лютой смертью

Мчится в танца круговерти:

Кто немил, как твой отец -

В сердце капает свинец.

Спи, малыш, мой мальчик; тише,

Злой пруссак тебя услышит.

Бог нее видит — значит, скоро

Нам лучи пошлет Аврора,

И свободы нежный смех

Мигом расколдует всех.

Спи, малыш, мой мальчик; тише,

Злой пруссак тебя услышит.

К нам тогда вернутся силы.

Мы проснемся, сын мой милый,

Твой отец узнает, как

Стонет под землею враг.

Смейся, плачь, малыш, — кричи же:

Злой пруссак уж не услышит!

Кормилица спела эту жуткую песню с таким выражением, что дрожь пробрала до самого сердца тех, кто ее слушал, и никто даже не подумал зааплодировать ей.

Среди глубокого молчания она вышла с ребенком из комнаты.

Только Елена прошептала на ухо бабушке:

— Увы! Увы! Пруссия — это Фридрих! Австрийцы — это Карл!

Часть вторая

XXII. ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ

Пятнадцатого июня, в одиннадцать часов утра, граф Плаген фон Халлермюнде предстал перед королем Ганновера. В течение нескольких минут они беседовали с глазу на глаз, потом король сказал:

— Мне нужно сообщить эти новости королеве. Подождите меня здесь, через четверть часа я вернусь.

Внутри дворца, чтобы пройти по его помещениям, королю Георгу не нужен был поводырь.

В это время королева Мария сидела за вышиванием вместе с молодыми принцессами. Заметив мужа, она пошла ему навстречу и подставила ему лоб для поцелуя.

Молодые принцессы завладели руками отца.

— Смотрите, — сказал король, — вот что наш кузен, король Пруссии, оказывая нам честь, пишет через посредство своего премьер-министра.

Королева взяла бумагу и приготовилась читать.

— Подождите, — сказал король, — я прикажу позвать принца Эрнста.

Одна из молодых принцесс бросилась к двери.

— Позовите принца Эрнста! — крикнула она придвернику.

Через несколько минут принц уже входил, обнимал отца и сестер, целовал руку матери.

— Послушай, что прочтет твоя мать, — сказал ему король.

Министр фон Бёзеверк от имени короля, своего повелителя, предлагал Ганноверу наступательный и оборонительный союз при условии, что Ганновер по мере своих возможностей поддержит Пруссию всеми своими людьми и солдатами, и предоставит командование своей армией королю Пруссии Вильгельму.

В послании добавлялось, что в случае если это мирное предложение не будет немедленно принято, прусский король вынужден считать себя в состоянии войны с Ганновером.

— Ну и как? — спросил король у жены.

— Сомнений нет, — ответила та, — король в своей мудрости уже решил, как поступить, но, если его решение не принято окончательно и если то перышко, каким является мнение женщины, может оказать собою воздействие на весы, я сказала бы вам: «Откажите ему, государь!»

— Ода, да, государь! — воскликнул молодой принц. — Откажите!

— Я полагал необходимым посоветоваться с королевой и тобой, — ответил король, — прежде всего, уважая вашу искренность и преданность, а еще потому, что у нас общие интересы.

— Откажите, отец мой: нужно, чтобы предсказание исполнилось до конца.

— Какое предсказание? — спросил король.

— Разве вы запамятовали, государь, что первые слова, которые сказал вам Бенедикт, были следующие: «Вас предаст ваш ближайший родственник». Вот вас и предает ваш собственный двоюродный брат. Видимо, Бенедикт не обманывается и в остальном, если с самого начала ему удалось все угадать точно.

— Ты же знаешь, что он предсказал мне потерю власти?

— Да, но после великой победы. Мы маленькие короли, это правда. Но со стороны Англии мы великие принцы, так будем же действовать с величием.

— Это твое мнение, Эрнст?

— Это моя просьба, государь, — сказал молодой принц, поклонившись.

Король обернулся к жене и вопросительно кивнул в ее сторону.

— Так и поступайте, друг мой, — сказала она, — следуйте своему мнению — оно и наше мнение.